Подвижный толстячок в дешевом коричневом костюме и несвежей – фи! – рубашке! Даже не сорочке, а именно рубашке, купленной на какой-нибудь распродаже. На голове – мятая шляпа, в руке – потертый кожаный портфель совершенно древнего дизайна, а штиблеты… Штиблеты следовало выбросить лет восемь назад. Приятель толстячку не уступал. Невысокий, тощий, одетый в длинную рубаху без воротника, шаровары и – внимание! – тапочки, он поразил господина главного менеджера обилием татуировок. Черные символы, узоры и снова символы сплетались в невероятно запутанную вязь, покрывающую все видимые участки тела, оставляя чистым только лицо.
Когда они вошли в салон – жизнерадостный толстячок впереди, разрисованный семенит следом, – господин главный менеджер решил, что сейчас его будут просить о небольшом вспоможении на покрытие житейских неурядиц. Приготовился вызвать охрану. А потом долго-долго таращился на документы, согласно которым должен выдать странной парочке недавно доставленную «Ламборджини Ифрит», стоимостью – задержите дыхание – два миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять евродинов. Выдохните.
– Мы можем забрать машинку? – осведомился толстячок. – Tardum est differe quod placet[5].
– А? – Господин главный менеджер совершенно растерялся.
– Это латынь.
– А-а…
– Нам нужна машинка.
– Э-э… думаю, наверное, – рассеянно отозвался господин главный менеджер, наблюдая, как разрисованный снимает тапочки и забирается внутрь «Ламборджини Бедуин» – вызывающе роскошного внедорожного купе. – Она ему понравилась?
– Procul dubio[6], – пожал плечами толстячок. – Но вы не волнуйтесь – Олово человек робкий и ничего не испортит.
«Бедуин» заморгал фарами, разрисованный широко улыбнулся и принялся тренировать другие кнопки.
– Забирайте-ка свой «Ифрит», – решительно произнес господин главный менеджер. – И… – Он очень хотел сказать: «Убирайтесь», но не смог – воспитание не позволило. – Надеюсь, у вас есть права?
Некоторые недоброжелатели Кауфмана любили замечать, что московские корпоративные территории охраняются не хуже иных крепостей. Что периметр, отделяющий Сити, Колыму, Царское Село и Университет от свободных зон, чрезмерно укреплен, чем вызывает у простых жителей Анклава не менее простую классовую вражду. Намекали, что возведенные Мертвым редуты демонстрируют слабость директора филиала СБА, неспособного наладить в Анклаве мирное сосуществование общин. Замечали, намекали, хихикали, но при этом не любили вспоминать, что московские корпоративные территории считались самыми безопасными в Анклавах и редко, очень редко бунтовщики рисковали штурмовать зоны, которые Кауфман считал своей вотчиной.
Мертвый отвечал за безопасность корпоративных территорий, и потому даже в спокойные времена все въезды и выезды на них контролировались укрепленными постами. Правда, это были отнюдь