– Хо! – удивился тот.
А человек вошёл в город. Маруся пошла следом за ним.
На городской площади гудел летний рынок.
У фруктового ряда человек задержался. Над зелёными грушами возвышался толстенный торговец и держал за шиворот испуганного мальчугана.
– Я тебе покажу, как воровать, оборвыш!.. Подумайте только! – взывал он к зевакам. – Сегодня – грушу, а завтра и к городской казне подберётся!..
Толпа зашумела.
– В тюрьму его! – кричали одни.
– Из-за одной-то зелёной груши?.. – возмущались другие.
– А сколько в них сил вложено?! – надрывался торговец. – Сколько трудов?! Эй, стража!..
Человек с размалёванным лицом достал из-за пояса свирель, заиграл. И рынок ахнул: на всех лотках, во всех корзинах, повсюду на земле лежали груши!
– Вот это артист!
Городские мальчишки заскакали вокруг торговца на одной ноге и завопили в восторге:
– Жадный Эрик лопал грушу
И свалился прямо в лужу!
Ни встать —
Ни сесть!
Ни взять —
Ни съесть!
Э-э-э!..
Торговец недоумённо смотрел на грушевое изобилие, пока до него не дошло, что его недозрелый товар теперь никто не купит!
– Ааааааа! – завопил он и выпустил мальчишку. Тот сразу же заскакал с товарищами:
– Э-э-э!..
Человек со свирелью улыбнулся, поднял с земли одну грушу и, обтерев о рубашку, пошёл, уплетая её на ходу.
А над площадью разносилось:
– Это колдовство-ооо!.. Сатана-а-а!.. Конец света-а-а!..
3. Менестрели
– Бомммм!.. Бомммм!.. Бомммм!.. – мрачно пробил колокол.
На городской стене появился герольд.
– Именем Правителя города!.. – прокричал он. – Муниципальное Ведомство Доносов постановило!.. Бродяг и смутьянов, именующих себя менестрелями, признать виновными в распевании дерзких песен и приговорить к лишению языка!.. А дьявольские инструменты – сжечь!..
Он затрубил, и на площадь въехала повозка-эшафот, на которой стояло четверо молодых парней, уже знакомых Марусе по картине в замке.
За повозкой, разбиваясь о камни мостовой, волочились на верёвках приговорённые лютни и дудки. Сзади шла стража. Повозка проехала сквозь смолкнувший человеческий коридор и остановилась посреди площади.
К эшафоту подошёл палач с длинными клещами в руках. Его лицо было скрыто красным балахоном с прорезями для глаз. Он шагнул к первому парню и вытащил кляп.
– Во все глаза гляди, народ!
Не косо, не тайком, —
запел Менестрель.
– Ты прикусил язык. И вот:
Остался с языком! —
– Молчать! – лениво сказал палач и раздвинул клещи.
– А нам уже наверняка
Допеть остался миг. —
подпели первому Менестрелю остальные.
– Но лучше жить без языка,
Чем – прикусив язык!..
Путник с размалеванным лицом достал