В государственных делах Ноайль придерживался той же политики: ухватится за какой-нибудь план, горячо будет следовать ему несколько дней, а затем откладывает в сторону ради другого, который, в свою очередь, остается невыполненным. «У него постоянно бывали новые излюбленные коньки, – прибавляет Сен-Симон. – Он не мог мыслить последовательно, разве только в заговорах, кознях, ловушках, вечно подкапывался под нас». Но при всем своем непостоянстве Ноайль любил занятия и обладал необыкновенным прилежанием. Легко и приятно, хотя и не глубоко, разговаривал он об очень многих предметах. Жадный, честолюбивый, он занял пост первого министра ценой отпадения от герцога Мэна, но временно взял на себя управление финансами. Регент не любил его и не доверял ему, но был принужден исполнять его просьбы. Дюбуа, однако, решил стать поперек дороги ненасытному герцогу и замыслил низвергнуть его.
Старый маршал Вильруа{53}, который вошел за Ноайлем, носил одежду прежнего двора и отличался прямой, величавой осанкой, гордыми, напыщенными манерами. Как генерал он выказал свою бездарность у Рамильи, где ему нанес знаменитое поражение Мальборо, но дурной исход битвы не лишил его расположения царственного покровителя. Он изменил своему повелителю, который осыпал его милостями и даже на смертном одре почтил знаками своего доверия и уважения. Находя, что его предложения герцогу Мэну принимаются холодно, Вильруа проявил низость и неблагодарность, предав его в обмен на место в совете регента и звание гувернера малолетнего короля. Благодаря именно его содействию, удалось уговорить канцлера Вуазена выдать, на определенных условиях, духовное завещание короля, которое хранилось у него. Теперь маршал Вильруа был главой совета финансов, но пользовался только званием без власти. Унизительное положение, в которое он был поставлен более даровитым Ноайлем, руководившим всеми совещаниями и относившимся к его мнениям с плохо скрываемым презрением, внушило ему ненависть к честолюбивому товарищу. Но не имея таланта соперничать с ним, он скрывал зависть под маской высокомерия и равнодушия. Хотя регент исполнил условие и назначил глуповатого старого маршала на место, которое он совершенно неспособен был занимать, тот все-таки не чувствовал благодарности: напротив, вероломный, как всегда, начал тайно сговариваться с герцогом Мэном против нового повелителя. Впрочем, Вильруа был не единственным из явных приверженцев Орлеана, нарушивших затем верность ему. И регента, который обладал способностью проникать в их намерения, можно извинить за ту низкую оценку, которую он давал человечеству по образцам, находившимся у него перед глазами.
Ненавидя их обоих,