Карпов: В первую очередь, по-моему, причина в том, что все европейские армии, включая и нашу Красную армию, жили устаревшими представлениями о войне. Никто не придал значения тому, что германский Генштаб совершил, по существу, революцию в военном деле и война уже имеет характер, совершенно отличный от позиционной войны 1914–1918 годов.
Лобов: Кто-то из немецких теоретиков сказал: «Потеря начальника Генерального штаба равняется проигрышу войны». Военачальники же у нас тогда менялись часто, в том числе – начальники Генштаба. Восемь лет был маршал Борис Михайлович Шапошников, его заменил генерал Кирилл Афанасьевич Мерецков, буквально через год, перед самой войной, генерал Георгий Константинович Жуков – на полгода. А можно ли за полгода сразу охватить все, что есть у себя, у противника, – сопоставить, организовать противодействие?
Думается, Жуков сделал все, что можно было предпринять за эти полгода. И Мерецкова обвинять нельзя – он тоже сделал все, что мог сделать за год. Сложнее оценивать итоги работы маршала Шапошникова – мне кажется, что его мышление, я бы так сказал, было под влиянием времени, в котором он воспитывался, как офицер. А тут ведь за восемь лет в стране произошли огромные, кардинальные перемены – коллективизация, индустриализация, строительство основ новых Вооруженных Сил. Человеку его возраста было достаточно тяжело ориентироваться в динамичной, быстро изменяющейся обстановке.
Орлов: Безусловно, и нарком обороны Тимошенко, и начальник Генштаба Жуков были назначены на должности недавно, и многого сделать не смогли, не успели. Но в то же время нашему высшему командованию – и оно это потом признавало – не удалось избежать крупных ошибок. Прежде всего, в оценке противника. В декабре 1940 года проходило совещание высшего командного состава. Оценивая действия немецкой армии, Тимошенко заявил: «С точки зрения стратегии, ничего нового нам этот опыт не дает». А там было все новое! Никаких приграничных сражений, никакого времени на развертывание – с первых часов вводились в действие массы танков и авиации с задачей не захватить территорию, а уничтожить армию, нарушить управление страной.
Жуков потом признавал: «Нашим крупнейшим просчетом было то, что мы не изучали начальный период войны». Он имел в виду события 1939–1941 годов в Европе.
Хотя, что бы сейчас ни говорилось, мы все-таки были готовы к войне, и армия наша была боеспособна. Мы могли бы с самого начала хорошо воевать с японцами, поляками, французами, наконец, если бы на то пошло – но не были готовы противостоять гитлеровскому вермахту.
– Гитлер стал рейхсканцлером 30 января 1933 года, Вторая мировая война началась спустя шесть с половиной лет. Возникает естественный вопрос: каким образом в столь короткие сроки бывший рейхсвер смог превратиться в первоклассную армию?
Карпов: Дело в том, что Германия начала готовиться ко Второй мировой войне где-то в конце 1916 – начале 1917 года,