Внутреннее убранство не слишком поражало – у многих шляхтичей было куда роскошнее, однако помимо драгоценной утвари и роскошных ковров бывают и иные ценности. И именно на них я сейчас и наткнулся. В центре шатра стоял большой стол, сплошь заваленный бумагами. А пан каштелян, как видно, вел большую переписку. Беру одну бумагу, затем другую, бегло просматриваю и слышу какой-то непонятный шорох под походной кроватью польского военачальника. Показываю на кровать двум ближайшим драгунам, и они выволакивают из-под нее до смерти перепуганного человека.
– Ты кто такой, чучело? – спросил я пойманного.
– Я-я-яцек Кли-клицевич… – заикаясь, выговорил бедолага.
– И что же ты делал под кроватью пана Каштеляна, Яцек, может, мышей ловил?
– Нет, пан, я прятался, – честно ответил мне молодой человек.
– От кого же? – картинно удивился я. – Неужели тут есть кто-то столь страшный?
– Ге-герцог Мекленбургский! – сдавленно пискнул Яцек, а мои драгуны, верно догадавшись о разговоре, вывернули ему руки и поставили на колени.
– Почтительнее говори с его королевским высочеством! – почти дружески посоветовали они ему, наградив еще одним тычком.
Ах да, мои парни мекленбуржцы и немного понимают славянскую речь. Что же, продолжим.
– Яцек, повторяю вопрос. Какого черта ты делал в шатре Стабровского? Ты ему ложе греешь или залез ограбить своего командира, пока идет бой?
– Как можно, пан герцог! – От возмущения Яцек перестал заикаться. – Я секретарь пана каштеляна! И по его приказу работал над письмами.
– Секретарь? Это я удачно зашел. А что, дружок, все письма пана каштеляна писаны твоей рукой? Матка бозка! Как ты меня обрадовал, мой дорогой.
Пока мои подчиненные занимались доставкой и сортировкой весьма немалой военной добычи, я при помощи секретаря Яцека пытался разобраться с бумагами перновского каштеляна. Как и ожидалось, ничего важного в них не было. Несколько писем от литовского гетмана Ходкевича. Одно от короля Сигизмунда да еще частная переписка. Одно письмо, впрочем, меня заинтересовало – в нем Ходкевич сожалел, что не может оказать помощь эстляндской провинции, поскольку занят подготовкой похода на Москву. Поляки всерьез решили сажать на трон королевича Владислава и все возможные ресурсы сосредотачивали для этой цели. Посему гетман ничем не мог помочь местным воеводам, кроме совета обходиться своими силами и уповать на доблесть польских войск и заступничество Божьей Матери. Поразмыслив и так и эдак, я велел Яцеку брать перо и писать так, как писал бы Стабровский гетману. Тот, не чинясь, очинил перо и вывел на листе бумаги обращение к «ясновельможному пану коронному литовскому гетману и прочая, и прочая».