– Орехова! Наталия Валерьевна, к теле-фону-у!
Она взяла трубку и услышала взволнованный мужской голос:
– Наталия Валерьевна, у меня к вам убедительная просьба: вы не могли бы сейчас приехать ко мне? Это пятидесятый километр Петровского тракта, небольшая развилка. Я буду вас ждать ровно в двенадцать часов.
– Но кто это? Я вас хотя бы знаю? – Она уже постепенно начала привыкать к тому, что к ней обращаются незнакомые люди с самыми разными просьбами, но всегда на всякий случай спрашивала, не знакома ли она с этим человеком.
– Можно сказать, что мы с вами не знакомы.
– Вас кто-то рекомендовал?
– Извините, но я не могу сейчас с вами разговаривать… – И он бросил трубку.
Чертовщина какая-то. Наталия тут же перезвонила Саре.
– Сара? Это я. У меня только один вопрос: ты в последнее время давала кому-нибудь телефон музыкальной школы? Мне только что позвонил мужчина и попросил о встрече. Это от тебя?
– Нет. Во всяком случае, в последние три дня – точно никому.
– А что слышно о Майе? – Она не могла не спросить, иначе это выглядело бы как предательство.
– Я ездила к ней. – Голос Сары стал глуше, создавалось впечатление, что она вот-вот заплачет… – Дома ее тоже нет.
– Тогда быстро говори мне адрес Станислава, его фамилию и вообще все, что тебе о нем известно.
Через полчаса она уже мчалась в сторону аэропорта, где жил Станислав Шаталов.
Обычная «хрущевка», слепленная из замазанных чем-то желтым панелей, делающих конструкцию хрупкой и опасной. Черный пушистый грибок, захвативший почти половину стены этого мрачного строения, вызывал ассоциации с покрытым лишаями живым существом.
Поднимаясь на пятый этаж и изнемогая от кислого подъездного запаха, Наталия представляла себе, как сунет сейчас под самый нос воздыхателю Майи две записки, надает ему пощечин и, круто развернувшись, уйдет, хлопнув дверью. Или нет, сначала она попытается во всем разобраться. С этой мыслью она остановилась перед дверью с табличкой «15» и позвонила. Никого. На всякий случай она решила позвонить еще раз – снова никакого результата. Тогда она взялась за ручку двери. Тотчас щелкнул замок, дверь поддалась и открылась. Перед ней предстал узкий темный коридор, в лицо ударил отвратительный запах, от которого она чуть не задохнулась. По коже побежали мурашки: она узнала этот запах. Запах смерти. На улице стояла тридцатиградусная жара.
Человек, который начал разлагаться в спальне приблизительно пару дней тому назад (уроки Логинова по судмедэкспертизе не прошли даром), лежал совершенно голый на окровавленных простынях и уже не мог отмахиваться от зеленоватых