Вот и сейчас скрутило, пошевелиться нет мочи, не то что подняться с печи. Привыкшего к постоянной работе, безделье тяготило Петра Васильевича больше всего. Неужели пришла пора? Восьмой десяток никак, а время пробежало, будто и не жил. Вечно в напряге, в заботах – время досталось смутное, да военное. Доски добротные заготовил загодя для домовины. Так всегда делали наши предки. В памяти чередой поплыли воспоминания прожитых лет. Всё было так недавно. Быстротечна жизнь человеческая, как вода в половодье кружит и полна неожиданностей.
Кто-то потеребил его правую руку, и будто издалека он услышал до боли знакомый нежный голос
– Петя, проснись! Пора завтракать, и пока роса, начать косить траву.
Это Аннушка будит. Значит, солнце взошло, и птицы уже запели. Вдруг стало легко и радостно. И вновь голос, но с хрипотцой и рядом:
– Слава богу, ты улыбнулся. Вставай!
На Востоке только загоралась утренняя зарница. Синева небесная слегка поблёкла, спрятав застенчивые звёзды в безбрежной вселенной. Солнце ещё не взошло, но жизнь земная пробудилась и зашумела разноголосьем. За ночь воздух остыл, от речки, что неподалёку, потянуло свежестью. Лёгкий туман накрыл водную гладь и низину. Возле шалашей из жердин и зелёной травы, что разбросаны на равнине от Большой речки до Иртыша, уже кое-где поднимался тонкой струйкой к небу дымок костров. Сенокосная пора наступила – ответственная пора для крестьянина. Лето на вторую половину пошло, а там и осень близко. Страда уборочная забурлит, и всякой другой работы невпроворот – знай, поспешай. Упустишь время, не успеешь, туго зимовать придётся.
Пономарёвы на сенокос вышли всей семьёй. Василий Андреевич – глава фамилии был доволен. Сыновья подросли, стали надёжной подмогой. Старший – Пётр неделю назад двадцать первый годок разменял, женить его пора, и невесту хорошую он себе облюбовал. Всё бы хорошо, да с Японией чего-то незамирились. Кабы чего худого не вышло. У Петра и возраст призывной подоспел. Неладно как-то получается. Ну, Бог даст, всё образуется, рассуждал Василий Андреевич.
Возле стола, сколоченного из струганных досок, что стоял неподалёку от шалаша, хлопотала девушка-подросток. Она ловко накрыла на нем немудрёный завтрак: оставшаяся после ужина пшённая каша в котелке, разогретая на костре, крупно нарезанные ломти чёрного хлеба, холодный квас в кружках.
– Февроньюшка, у тебя всё готово? – подходя к столу, спросил отец.
– Да, тятенька, только мальчишек нет, закупались, верно. По тропинке от речки один за другим к шалашу бежали подростки невысокого роста, но крепко сложенные. Впереди Пётр, за ним Фёдор, Никита, замыкал цепочку младший Степан.
– Поспешайте, пора за косы браться, а то солнце скоро покажется, – пожурил их отец.
Когда вышли на свою делянку, уже рассвело.
– С Богом, – промолвил Василий Андреевич, перекрестился и первым начал покос. Ручку прошли дружно. Скошенная трава, влажная от утренней росы, послушно ложилась на землю пышными валками, распространяя