– Те люди, которые устроили нашу встречу, уверили меня, что имеют одобрение с самого верха, – ответил Эстерхази. – Я со своей стороны могу обещать вашему высочеству, что в случае неблагоприятного развития ситуации ваше имя не будет упомянуто ни мной, ни регентом, и ни кем другим из посвящённых с его стороны, даже если мы окажемся в подвалах гестапо, которое, кстати, здесь недалеко на Принц-Альбрехт-штрассе. Мы будем молчать, как бы с нами ни обращались и какому бы давлению ни подвергали, пусть даже пыткам. Мы помним о том, что присягали на верность Габсбургам, и это самая главная клятва в жизни. Наш долг отдать жизнь за сюзерена. Так нас воспитывали.
– Ваши слова трогают меня, граф, – Маренн уже не на шутку разволновалась. – Со своей стороны я только могу сказать, что как правнучка императора Франца Иосифа не имею никакого морального права заботиться о собственном благополучии, когда страна, более четырехсот лет доверявшая моим предкам корону и право решать свою судьбу, находится под угрозой порабощения. Я сделаю все, что от меня зависит, невзирая ни на какие трудности. Вы можете быть в этом совершенно уверены.
– Значит, я могу сказать регенту, что договоренность с представителем династии Габсбургов достигнута? – уточнил Эстерхази. – И он может упомянуть об этом в письме Черчиллю?
– Да, может, – кивнула Маренн. – Если регент сочтет необходимым, он может сообщить премьер-министру Англии. Не называя пока имен, конечно.
– Это само собой разумеется, ваше высочество, – живо откликнулся граф.
В это мгновение Маренн вспомнила о графине Илоне, приехавшей издалека только для того, чтобы увидеть её.
– После концерта я обязательно зайду к маэстро и поблагодарю его за чудесную музыку, – наследница Габсбургов взглянула на собеседника, и тот понял её с полуслова:
– Я передам это фрау Хорти. Благодарю вас, ваше высочество.
– Мама, где ты была?
Когда Маренн вернулась в зал, второе отделение концерта уже давно началось. Согласно программе теперь играли знаменитый «Полет валькирий» из тетралогии