Об Амвросии Контарини известно, что он принадлежал к знаменитейшей венецианской фамилии, входившей в число 12 избранных родов. Имел наследственное рыцарство и право носить поверх одежды золотые знаки отличия. В числе его предков были 8 дожей, множество полководцев, ученых, дипломатов, художников и писателей. На общественной лестнице в Венеции он занимал положение существенно выше Барбаро.
Очевидно, он был профессиональным дипломатом. В 1473 году руководство Венецианской республики отправило его с ответственной миссией к персидскому шаху Узун-Гассану. Хотя в Персии в это время уже находился как представитель Венеции Барбаро, у Контарини была практически такая же задача: обещая много денег, склонить шаха к немедленному началу военных действий против турецкого султана. Контарини во время поездки к шаху получал 200 дукатов в месяц, Барбаро меньше – 150. За одно прибытие в Персию знатный дипломат должен был получить 1000 дукатов. Если бы ему удалось уговорить шаха, на родине ему заплатили бы 3000 дукатов[2].
В 1453 году турки уже захватили Константинополь, в 1471 году – Тану, поэтому Контарини пришлось добираться в Персию через Германию, Польшу, Литву, Крым, Мингрелию и Грузию. Путь его был далек и труден. Выехав из Венеции 23 февраля 1473 года, он вернулся на родину только 10 апреля 1477 года. В его записках много всевозможных сведений о местах, которые он проезжал, о встречах с правителями и простыми людьми. Большинство событий точно датировано.
Полное название его сочинения – «Путешествие Амвросия Контарини, посла светлейшей Венецианской республики, к знаменитому персидскому государю Узун-Гассану».
Понять, насколько можно доверять сведениям Контарини о Русском государстве, можно, только изучив весь текст.
При отъезде дипломат со спутниками надели длинное немецкое платье, в которое зашили большую часть денег. Про Германию он каких-либо интересных сведений не сообщил, больше внимания уделил Польше, заметив, что эта страна не слишком богатая. Но прием у Польского короля ему понравился, поскольку кушанья были так же хороши, как в Италии.
Для итальянского аристократа критерием хорошего являлась схожесть с тем, что было на его родине. Видимо, поэтому свадьба в Луцке вызвала у него большое возмущение. Все жители города по случаю этого события были, по мнению посла, пьяными и буйными, и он даже опасался за свою жизнь. Но при этом он заметил, что лутчане пили не вино, а напиток из меда, который был хмельнее. Значит, сам попробовал мед и оценил его опьяняющие качества. Результат, видимо, ему не понравился.
Не приглянулся итальянцу и Киев. Там его поселили в плохой квартире, «как и все тамошние жилища». Обед у губернатора был обильным, но невкусным. Возмутил и образ жизни местных жителей: работали только до трех часов дня, потом шли в шинки, напивались и дрались (такой же образ жизни он приписал и москвичам, правда, не обвиняя их в драчливости).
И еще характерная