Сарай опустел в считаные секунды, и Пол остался один на один со своим спасителем.
Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Полицейский был тощий, в не по размеру широкой форме. Судя по всему, ровесник Пола. Мягкие черты лица никак не вязались с его грозным голосом.
– Ну вот, – сказал полицейский, – теперь вам никто не помешает. Надеюсь, туалетная бумага вам не потребуется, у нас ее нет.
Так Пол впервые познакомился с Чжаном Линем, которого позже прозвал Дэвидом. В тот день началась их двадцатипятилетняя дружба. В лучшие времена Пол едва ли не каждый день ездил в Шэньчжэнь, а потом, когда китайцам облегчили проезд в Гонконг, и Дэвид нередко навещал его на Ламме. После смерти Джастина Дэвид был единственный, чье присутствие Пол мог вынести. Он появлялся на Ламме регулярно, раз в шесть недель. Вместе они пили на террасе чай, играли в го или шахматы, слушали музыку. В первый год Дэвид каждое воскресенье варил огромную кастрюлю супа, который Пол ел потом целую неделю. Дэвид, как никто другой, умел молчать и слушать. Как умный человек, он понимал, что в горе Пола нет и не может быть утешения, а значит, не стоит и пытаться.
За это Пол был ему безмерно благодарен. В противном случае он попросил бы его больше не приезжать. За весь день они могли перекинуться парой-тройкой фраз. Тем не менее спустя несколько недель Дэвид снова стоял у ворот его дома.
Они не виделись вот уже больше месяца, и при мысли о новой встрече Пола охватывало радостное чувство. Он встал, высматривая друга в толпе, и узнал его еще издали. Дэвид как будто хромал, синяя форменная куртка и ботинки выглядели слишком поношенными для комиссара полиции, к нижней губе прилипла потухшая сигарета.
Они коротко обнялись. Полу было достаточно взглянуть в глаза Дэвиду, чтобы понять, что значит для того эта встреча. Эту обоюдную радость, не нуждавшуюся ни в громких словах, ни в широких жестах, Пол испытывал только в присутствии Дэвида.
– Мне всегда приятно видеть тебя, но сегодня особенно, – засмеялся Чжан. – Ты голоден? Пойдем за продуктами?
– С удовольствием.
Они пересекли привокзальную площадь и направились к станции метро. Открытая всего несколько недель назад, она была такой безлюдной и сверкающей, будто впервые принимала пассажиров.
В последнем вагоне они были одни. Пол в изнеможении опустился на алюминиевое сиденье.
– Ты и не представляешь, что у нас творится, – глухо пробормотал Чжан. – Все носятся, будто приговоренные к публичной самокритике или к обнародованию своих банковских