Помочь им мы были уже бессильны. Следствие было коротким, а суд быстрым. Через несколько дней всех троих казнили публично на центральной улице деревушки, примыкающей к даче гауляйтера. Наш отряд автоматчиков не успел даже подойти к городу. Да и вряд ли он что-либо успел бы сделать. Место казни усиленно охранялось эсэсовским отрядом.
Куцин послал в Москву ходатайство с просьбой наградить трех героинь посмертно. Из ходатайства ничего не вышло. Москва ограничилась молчанием.
Мы с Карлом появились еще раза два в городе для встреч со связными. В начале 1944 года наша группа начала разрабатывать план диверсии в танково-ремонтной мастерской Минска. Я встретился с одним из инженеров мастерской и как-то даже переночевал у него на квартире в городе, положив под подушку пистолет со взведенным курком. Но работать становилось все труднее. Немецкое командование начало систематическую «блокаду» партизанских районов, ближних к Минску. Пересекать границу партизанской территории и превращаться из советского десантника в немецкого офицера стало совсем сложно. В довершение всего карательные операции немцев заставляли нас беспрерывно менять базы.
Однажды, возвращаясь с операции, мы натолкнулись на немецкую засаду. Несколько наших автоматчиков-омсбонцев были тяжело ранены. После этого Куцин, нарушая в некотором роде приказ Москвы о том, чтобы мы не вмешивались в боевые операции, не имеющие прямого отношения к нашим заданиям, разрешил нам принять участие в штурме соседнего жандармского гарнизона. Атака гарнизона проводилась соседним отрядом Героя Советского Союза Воробьева. Он был молодым талантливым командиром и к нашей группе относился хорошо. Несколько семей наших связных из города, в том числе повара Рыбакова с сыновьями, он даже поселил в своем гражданском лагере. Воробьев уходить от блокады не собирался. Наоборот, он принял решение драться с карательными отрядами и врыл несколько трофейных противотанковых пушек перед своим лагерем. Штурм жандармского гарнизона удался нам только частично. Бой был тяжелым, и блокгауза комендатуры, укрепленного по всем правилам немецкого полевого искусства, мы не взяли. У Воробьева прибавилось амуниции и оружия. Но были и потери. У нас в отряде были раненые и один убитый. Москва дала Куцину нагоняй и приказала немедленно уйти из зоны блокады. Но зона блокады все расширялась, и вскоре мы оказались практически отрезанными от Минска. Кроме того, в лесах вокруг города кишело партизанскими отрядами, базами, лагерями. В отрядах появилась уже серьезная техника, артиллерия, радиостанции и полевые типографии.
Немецкое командование не замедлило об этом узнать и перебросило на подавление партизан специальные