* * *
Ранним утром Сергею позвонили на мобильный. Он даже не открывая глаза ответил на звонок.
– Здравствуй, Сергей. Это Худобин…
– Доброе утро. Как вы?
– У меня беда стряслась, парень.
С неимоверным усилием разлепил веки и встал с кровати. За окном утро встретило его не приветливым солнцем, а громом и молнией.
– Да, говорите. С вами все в порядке?
– Мой дом… Они сожгли мой дом…
– Что? Вы не пострадали? Вас не тронули? Я приеду. Сейчас выезжаю.
Быстро умывшись, Серега оделся и выбежал в прохладу осени под вечно моросящий дождь. Он винил себя в том, что произошло со стариком. Он постоянно во всем винил именно себя. «Это называется доигрались, – думал журналист. – Эти сволочи ни перед чем не остановятся. А я еще за себя переживал, дурак! Худобин был в опасности, а не я. Что бы они мне сделали? Только угрожать и могут. Но кто защитит одинокого пенсионера? Дурак, какой же я идиот». Он набрал Сашку и сообщил ему о случившемся. Затем предупредил редактора, что появится на работе позже.
Настроение было таким же паршивым, как и погода.
Геннадий Васильевич бродил по почерневшим развалинам халупки. Видимо, искал сохранившиеся вещи. Но ничего не было.
– Как вы?
– В пожаре погиб мой кот, – с горечью ответил старик. – Сергей, почему у людей не осталось ничего святого? Почему они это делают? – слезы стояли в глазах пенсионера.
– Не знаю, – журналист отводил глаза, ему было очень стыдно. Хотя в чем он был виноват?
– В безбожное советское время у людей было что-то святое. А сейчас все подменили. Все понятия. И подменили только одним – деньгами.
– Чем я могу вам помочь? – слова застревали в горле.
– Да чем?
– Где вы жить будете? Я сейчас подумаю, куда вас можно пристроить. Я знаю директора колледжа. Там общежитие есть, я договорюсь, чтобы хоть на время вас бесплатно там поселили.
– За это не переживай, я не пропаду. У меня сестра младшая живет в соседнем районе. Она давно звала к себе доживать, да мне жалко было мой дом бросать. А теперь и его нет, одни угольки… Не в домах дело, Сергей. Не в них. Я ни о чем не жалею. Я только хотел пруд спасти, людям добро сделать. Что в итоге? Кому это надо? Почему мы так изменились за эти двадцать лет, куда ушла порядочность и честность? Не о власти речь. О рядовых людях.
– Я доведу это дело до конца. Здесь не будет копанки и дети смогут отдыхать на озере. Это не напрасно.
– Напрасно, в этом-то и штука. Этот мир могут изменить только страшные события. Но и тогда суть его останется прежней. Справедливости нет.
Журналист через силу достал фотоаппарат, ему не хотелось делать снимки этого пожарища, это казалось противоестественным. Проклиная себя за необходимость фотографировать