Тренер сознавал, что затевает практически безнадежное дело, пытаясь протащить Крупину в курсанты десантного училища – вопреки всем уставам, приказам, а главное – традициям. У него был один козырь – маленькая слабость генерала. Слабость, которая уже не один раз помогала майору в его спорах с начальником. Заместитель начальника училища по учебной части был яростным, просто патологическим спорщиком.
– Хочешь пари, Николай Антонович? – хитро прищурил глаз майор, переходя на дружеский тон.
Он словно очутился сейчас не в кабинете начальника, а в собственной холостяцкой квартире, где обычно и расписывали пульку три офицера и один генерал.
– Пари?! – поперхнулся генерал-майор.
– Да, пари! Ящик армянского коньяка и… моя девочка против лучшего выпускника по твоему выбору. Если Крупина побьет его, она – курсант. Если нет – и суда нет.
Генерал еще немного посопротивлялся; затем естество пересилило, и он сдался.
Так случилось, что лучшим отделением последнего курса командовал старший сержант Николай Емельянов. Его и вызвал к себе замначальника училища.
– Заходи, курсант, – весело пригласил в кабинет Николая генерал-майор после обязательного приветствия старшего сержанта.
Емельянов застыл столбом у двери, провожая взглядом генерала, который остановился у стола.
– Боевое задание для тебя, сержант, – продолжил начальник, – точнее, для твоего отделения. Выделишь лучшего рукопашника, чтобы заломать на ринге одну девчонку.
В голове Емельянова зародилось смутное подозрение, и он осторожно спросил:
– Разрешите обратиться с вопросом, товарищ генерал-майор!
– Давай, сержант.
– Разрешите узнать фамилию девчонки, товарищ генерал-майор!
Тот хохотнул и подвинул к себе бумажку с ходатайством майора-тренера:
– Вот! Крупина Наталья Юрьевна.
Николай не изменился в лице, но внутренне содрогнулся. Он даже нарушил привычную, вымуштрованную за четыре года строевую стойку. Нет, он не боялся проиграть Наталье; в собственных силах был уверен. Но против Крупиной вышел бы, только подчинившись прямому приказу. Басмач вдруг подумал, что Наталья, если ее прижмет, опять вцепится зубами в любое незащищенное место на теле. Он не хотел, чтобы это любое место оказалось на его теле. Тем более, что в зубы Крупиной могло попасть не ухо, а что-нибудь гораздо ранимее и нужнее. Не оторви когда-то судьба Николая от его родителей, быть бы ему сейчас правоверным мусульманином. Становиться им сейчас, в двадцать с небольшим лет, да еще таким экзотическим способом, он не хотел. Поэтому он украдкой от генерала, опять что-то высматривающего на столе,