Паша, подойдя к Доку, тихо сказал ему:
– Нет, они для меня не командиры, так что не обессудь. Док подошёл ко мне и, видя моё растерянное лицо, попытался сохранить рушившуюся на глазах свою маленькую власть.
– В любом случае командир у вас я, так что приказ есть приказ.
– Как скажешь, – ответил я.
Док был в таком плачевном состоянии, что я бы никогда не простил себе какое-либо нарекание с моей стороны.
Дождавшись пока Фокс уйдёт, я подошёл к Паше и вопросительно взглянул на него.
– Да чепуха все это, не слушай их. Док парень неплохой, просто слушает этих придурков. У нас в Чечне правило было: своих не бросать, хоть мертвого, но вынести, не оставлять… а эти видишь, как выкрутиться решили, своих добивать придумали. Молодцы!
– А у вас там раненые в операциях были? – спросил я.
Конечно, но у нас в отряде, большую часть составляли чеченцы. У них так заведено: если прогнёшься, будут чмырить тебя всю службу, но если покажешь, что есть в тебе стержень, за своего примут. Тогда будь уверен, раненого не бросят, так что я бы лучше в отряд к чеченцам пошёл, чем не пойми к кому.
После разговора с Доком у меня остался неприятный осадок, мне стало понятно, что находимся мы под командованием дилетантов, и если нас действительно при переходе накроют минами – разбегутся все как тараканы, и бегай потом по бескрайним степям Украины, словно заяц.
«Неужели нашу нацию так оболванили за годы правления бездарных руководителей, что люди, занимающиеся военным делом, разучились воевать?».
Решив развеяться от чёрных мыслей, я решил наведаться к Кате, уж всё мне никак не давала покоя её заносчивость. К тому же прикинув, что: «Если отправка здесь через три дня, а, по словам Бродяги, были те, кто находился здесь уже третий день, из её одиночества следовало – с ней никто особо не общался». Может легенда делала своё дело, а может всем было не до этого, все рвались «туда» – за горизонт.
Екатерина передвигалась по лагерю словно привидение. Она, никого не замечала и все делали вид, что тоже её не замечают.
Катя сидела на скамейке под навесом и что-то писала в блокноте. Её огненно-рыжие волосы были туго стянуты в кулёк, ветер пытался заигрывать с её пышным хвостом, но тугая резинка стягивала их и только тоненькие локоны у лба покачивались от ветра.
– А я всегда мечтал стать психологом, – неожиданно для неё, подсев к ней, сказал я.
Катя вздрогнула так, будто её ущипнули, и, увидев мою улыбающуюся физиономию, улыбнулась в ответ.
– Ну, я так понимаю, если ты здесь, значит – твоя мечта не сбылась!
– Почему ты так решила?
– Хорошие психологи добровольцами на войну не ездят, они ждут тех, кто возвращается с боевых действий, чтобы потом на их синдромах зарабатывать деньги.
– Да, с тобой не поспоришь. А сколько ты здесь?
– Две недели уже, – смущённо ответила она.
– И что, кто-нибудь возвращался?
– Я не знаю, мы же только набираем,