– Сколько уже твоей дочке?
– А то ты не знаешь! – сорвалась я, не удержавшись.
Разговор явно не клеился. И вот ведь незадача, так сразу и не уйдешь. Хотя… почему бы и нет?
– А ты здесь что, тоже отдыхаешь? Здесь, на какой-то даче? Одна или с семьей?
– А то ты не знаешь! – передала она назад брошенный ей пас.
– Послушай… не стоит нам разговаривать в таком тоне… – после паузы, не сразу нашлась я. – В том, что тогда случилось, не моя… – тут я запнулась, но сразу же поправилась, – не только моя вина, и ты это прекрасно знаешь.
– Похоже, мы обе повзрослели с тех пор, – пристально глядя на меня, после долгого молчания произнесла она. – Повзрослели, изменились, да… Только вот поумнели ли?
Поумнели? М-да… Что-то верится с трудом. Не факт, что человек с возрастом умнеет. Внешне меняется – это, увы, да. Сильно меняется. Иногда до неузнаваемости. А внутренне остается тем же. Или нет?
Можно поменять прическу, квартиру, мужа, семью – а характер? Где это я читала: характер человека – его приговор. Вот хотя бы она. Все эти годы я ее почти не вспоминала и знала о ней очень немногое, хотя когда-то мы общались достаточно тесно. Ну да, только слышала что-то о том, что она вышла замуж – неудачно. Быстро развелась – ну, еще бы! С ее-то упрямым, необщительным, непримиримым характером. Что вроде бы у нее был ребенок – не помню точно, кто… Девочка, кажется. Но это все я плохо помню: в этот период мы уже не встречались. Да и не очень-то я интересовалась ее судьбой, по правде говоря… Однако ее дочка, должно быть, совсем взрослая, у нее уже, вероятно, своя семья, дети…
Все так, все правильно. Только непонятно – зачем она сюда пришла сегодня? Ведь я вовсе не мечтала снова ее увидеть после стольких лет.
Время шумно задышало, убегая прочь, но поскользнулось и еле удержалось на ногах. Затем, расплескивая себя по дороге и обдавая нас брызгами, оно заскользило дальше – в неизвестном направлении. Да уж… Что-то начинаю я привыкать к таким погружениям.
Мы с ней соскользнули в далекое прошлое. Оно и понятно, ведь мы хранители времени.
Оказавшись перед запертой дверью в конце коридора времени, я, опережая ее, быстро достала из сумочки большой ключ, уже привычно вставила его в замочную скважину – ключ медленно, со скрежетом повернулся, дверь приоткрылась со скрипом…
Много лет назад. Она…
…Ключ медленно, со скрежетом повернулся, дверь приоткрылась со скрипом…
– Понимаешь, дочь, это не любовь. Нет. По-моему, это у тебя болезнь, – втолковывал отец, пытаясь ее вразумить, как только видел, что она его слышит. – В этом ты меня не убедишь. Это какое-то наваждение или сумасшествие – я уж не знаю что. Мне это ясно уже сейчас, а ты потом и сама это поймешь.
Все понятно: отец наклеил на Олежку этикетку: «Яд!» А мама – даже подумать страшно! Мрачное глухое молчание мамы выражало ее неприятие этой истории. Стена недоверия между ними вырастала до небес.
«Наваждение?