Весь день по радио и телевидению передавали бравурные марши.
Кипучая, могучая, никем непобедимая, страна моя!
Вечером все смолкло. Из распахнутых окон больше не рвался наружу жизнеутверждающий оптимизм советской песенной классики.
Правда, надо признать, бодрое настроение эти марши создают и энергию вселяют…
Зато настала очередь концертов в честь Международного дня солидарности трудящихся – все те же советские патриотические песни.
Примерный день. Примерный праздник.
Прилетели-таки волшебники и бесплатно показали первомайский спектакль. И, конечно же, по всем программам, а их-то всего раз, два – и обчелся! Лучше бы какой-нибудь старый фильм дали посмотреть сегодня вечером. Кажется, завтра будут показывать «Летят журавли». Но это только завтра. А сегодня… Хотя… все равно сегодня некогда… иначе никогда курсовую не закончить.
«Лживый пафос лживых пафосных деклараций советского пафосного декларативного рая», – повторила она несколько раз, нарочно путая, цепляя слова друг за друга, меняя их местами, двигая этот словесный паровозик с вагончиками сначала вперед, потом назад по игрушечной железной – только словесной – дороге.
Ох уж эти всенародные праздники, с руководителями партии и правительства, застывшими в привычной позе на Мавзолее и на трибунах, с обязательными маршами, бесконечными – и тоже обязательными – алыми стягами и ареопагом вождей на портретах, с их безжизненными лозунгами, кумачовыми транспарантами и разноцветными облаками воздушных шаров в высоком васильково-синем первомайском небе!
А еще – с народными гуляниями, с непременными обильными возлияниями! Застолья редко планируют от начала до конца, но для них всегда находится предлог, а часто они затягиваются и, увы, не на один день. Хорошо, что в их доме этим никогда не увлекались.
Вот он и появился на свет – прозрачный синий вечер, ясный и теплый.
Из раскрытых окон слышалась теперь, к счастью, не революционная, очень популярная в ту весну песня Валерия Ободзинского[15]:
И