(http://som.fio.ru/item.asp?id=10016128).
В. Токарев в своем исследовании довольно подробно останавливается на событиях смутного времени и на том, как они трактовались в 1930-е годы прошлого века, например, разбирает творчество В. Б. Шкловского, его повесть «Русские в начале XVII века», фильм «Минин и Пожарский» (вышел в прокат в 1939 г.), автором сценария которого был Шкловский.
По мнению В. Токарева, работа «Русские в начале XVII века» «была написана как бы в опровержение раскритикованных романов Галкина и Давыдова. Самозванец Лжедмитрий был назван ставленником поляков и учеником иезуитов…». Действительно, надо признать, что «история смутного времени долго толковалась под влиянием различных политических интересов» (В. Токарев. Там же).
И в наше время интерес к эпохе великой смуты не ослабевает, скорее напротив. Общественностью активно обсуждается тема «1612 год и наше время».
Публицисты (как зарубежные, так и отечественные) проводят исторические параллели, сравнивая время великой смуты с нашим временем, оценивая действия политиков и президентов.
Начало первой главы романа
На экраны вышел фильм В. Хотиненко «1612: хроники смутного времени», получивший разноречивые отклики в прессе.
Мне представляется, что российскому читателю будет небезынтересен взгляд на эпоху Смуты и талантливого писателя, знатока русской истории Александра Владимировича Галкина.
Вопросы становления российской государственности волновали его в тридцатые годы прошлого века, весьма драматичные, переломные.
В настоящее время были предприняты попытки найти в архивах рукописи еще двух частей романа, но, к сожалению, они не дали результатов.
Но первая часть – «Димитрий» – весьма самостоятельное, законченное произведение. Выход его в свет – хороший подарок российским читателям, небезразличным к судьбе своего Отечества.
Царевич Димитрий
Глава первая
Тайна
Боярин Фёдор Никитич Романов, псковский воевода и родственник царя, приехал в Москву в начале 1596 года по вызову государя, пировал с друзьями в своём доме на Варварке, принимал их поздравления с царской милостью (за добрые переговоры со шведами получил он чин боярский и мешок червонцев). Пил с ними за здоровье царя и его всесильного шурина Бориса Фёдоровича Годунова, лобызался, кланялся, говорил приветливые слова, угощая всех изысканными блюдами прославленной своей кухни. Стоялые мёды и заморские романеи под конец обеда, когда зажгли свечи, так настроили дорогих гостей, что они, громко рыгая, орали сразу в несколько голосов, распахнули драгоценные шубы, а под ними кафтаны и, не стесняясь, издавали звуки не совсем приличные.
Некоторые, не будучи в состоянии – под тяжестью выпитого и съеденного – продолжать «здравное посидение», валились на лавки,