Они замолчали, увидев, что приближаются индейцы. Они не выглядели агрессивными. Сейчас, когда они были далеко от своей орды, их сильно озадачивало поведение этих странных пленников, которые так и не дали им себя схватить, и их настроение стало более миролюбивым.
Тот, который предъявлял права на сына Коруэнов, подошел к Кантору и протянул руки к ребенку.
– Отдай его мне, – сказал он. – Отдай. Я так мечтал иметь белого ребенка в своем вигваме, а твоя мать не хочет отдавать мне того, которого я захватил в Ньюхэвенике. Отдай мне того, у которого больше нет ни отца, ни матери, ни семьи, ни деревни. На что он тебе? Я заберу его с собой, сделаю из него охотника и воина, и он будет счастливым. Дети, живущие в наших вигвамах, счастливы.
Вид у него был умоляющий, почти жалобный.
Должно быть, ночью Пиксарет, прибегнув к хитрости, убедил его, что Анжелика никогда не позволит ему увести маленького Сэмми и что, если он будет упорствовать, она превратит его в лося и он останется лосем до конца своих дней.
Раздираемый между страхом перед столь печальной участью и желанием осуществить свое законное право, он счел, что можно прийти к взаимовыгодному решению, если он возьмет маленького сироту, которого спас Кантор.
Анжелика вопросительно взглянула на сына:
– А что думаешь ты, Кантор?
Она не знала, как быть. Мысль о том, что этого английского ребенка, белого малыша уведут в лесную глушь, разрывала ей сердце. Но с другой стороны, чувство справедливости и голос благоразумия говорили ей, что надо удовлетворить просьбу абенакского воина, тем более что он высказал ее так смиренно. Вчера вечером она уже довольно поводила индейцев за нос, и, если она будет слишком упорствовать, споря с ними из-за их законной добычи, их терпение может лопнуть.
Ее терзали сомнения.
– Я все-таки не могу с этим согласиться… А что думаешь ты, Кантор?
Тот покачал головой:
– Известно, что белые дети вовсе не чувствуют себя несчастными, живя у индейцев. Лучше отдать им этого, у которого больше нет семьи, чем рисковать, что они всем нам раскроят черепа.
Его устами говорил голос благоразумия.
Анжелика вспомнила, как отчаянно кричал маленький канадец, племянник Л’Обиньера, когда при обмене его забирали у его воспитателей-ирокезов[14]. И правда, белые дети вовсе не чувствуют себя несчастными, живя у индейцев.
Она вопросительно посмотрела на англичан. Миссис Коруэн крепко прижимала к себе своего сына, понимая, что на карту поставлена его судьба, остальные всем своим видом показывали, что при сложившихся обстоятельствах участь маленького Тернера им, в общем-то, безразлична. Если бы преподобный Пэтридж был в сознании, он бы, вероятно, запротестовал, говоря, что речь идет о спасении души малыша, но он по-прежнему находился в прострации.
Лучше отдать индейцу сироту, чем отнимать сына у семьи Коруэн, которые, к счастью,