Почему-то эти слова задели его.
– Я, Лариса Евгеньевна, не причудливый зверь, с которым иногда забавно возиться от скуки…
Она посмотрела на него удивлённо, взмахнула длинными ресницами:
– Опять обиделись? И что за манера! А я-то думала, вы мне обрадуетесь…
И вздохнула. И сразу Сергей себя виноватым почувствовал. Он ведь, и в самом деле, рад был ей. Как виденью небесному рад…
– Простите… Да мне, признаться, нечего о себе рассказывать. Я занимался тем, что вы так презираете: науками. Перед вами всего-навсего книжный червь.
– Неужели даже книги вы читали – только скучные?
– Отчего же? Я читал и романы. И стихи.
– Стихи? Стихи я люблю. Мы с Жоржем и Кларой часто ездим на поэтические вечера… Сейчас так много прекрасных поэтов! Бальмонт, Брюсов, Блок… И их стихи… Так необычно! Так будоражит кровь!
– Стихи современных поэтов будоражат низменное в человеке. Поэзия – язык вышних. И обращён он может быть только к душе. А всё прочее кощунство… А к душе модные поэты не обращаются. Только к животному инстинкту.
– Инстинкты естественны.
– Возможно. Но слепо подчиняясь им, подменяя ими то высокое, что ещё сохранилось в душах, человек унижает себя, низводит до зверя. Поэзия – язык небес. И нельзя низводить его на грешную землю.
– В следующий раз поедете со мной на поэтический вечер… Выскажетесь там! Думаю, у вас найдётся немало оппонентов.
– Их мнение мне безразлично, и говорить перед ними мне не о чем.
– А передо мной – есть, о чём?
– Перед вами – да.
– Значит, я вам небезразлична?
Сергей промолчал. Зачем эта женщина пришла? Посмеяться? Развеять скуку живой игрушкой? Только душу выматывает…
– Выходит, вы хорошо знаете современную поэзию?
– Я, вообще, достаточно неплохо знаю литературу.
– И она вам не нравится?
– Увы.
– А что же вам нравится? Я хочу, чтобы вы мне прочли! Прочтите самое любимое. Поэзию небес прочтите!
И он прочёл, на удивление не забыв и не спутав строк:
– Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит…
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня!– Я верю, боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..1
Лара помолчала, затем поднялась и, подойдя к Сергею, вновь коснулась его плеча, произнесла тихо:
– Вы правы… Это… лучше… выше…
– Но вы опять поедете в салон, где читают стихи, не являющиеся поэзией?
– Поеду, конечно.
– Зачем?
– Потому