Тем не менее, Рузвельт как дальновидный политик уже в то время размышлял о перспективах дальнейшего сотрудничества с СССР, и его суждения не были однозначными. Президент верил в возможность срыва германской агрессии, и уже летом 1941 г. размышлял над тем, что может произойти, если Красная армия вступит в пределы Европы. В конце июня 1941 г. он направил послание своему доверенному лицу адмиралу У. Леги, на тот момент послу США при вишистском правительстве Франции. Говоря о том, что теперь настал черед России, президент задавался вопросом и сам на него отвечал: «Если это будет означать нечто большее, чем только освобождение Европы от нацистской оккупации – и в то же время я не думаю, что мы должны волноваться за возможность русского доминирования»126. Он продолжал придерживаться мнения, что Советский Союз являлся диктаторским государством, экономика, культура и идеология которого были не приемлемы для жизненных ценностей американцев. К тому же он не мог игнорировать жесткие оценки Советской России со стороны членов правительства и Конгресса. Однако в ряде существенных аспектов его суждения о СССР значительно отличались от мнения многих политических деятелей США. Прежде всего, он проводил четкую грань между советским режимом и нацизмом. Гитлеровский рейх, по его мнению, был в несравнимо большей мере ориентирован на экспансию, чем СССР, что давало надежду на постепенный отказ Москвы от поддержки коммунистического движения во всем мире, посредством уважительного восприятия в будущем ее законных интересов в области безопасности. Считалось также, что окончание войны Советский Союз почти наверняка встретит экономически ослабленным, стоящим перед гигантскими проблемами восстановления своего разрушенного хозяйства. Поэтому, если к тому времени удастся погасить советские подозрения относительно намерений капиталистического Запада, то энергия СССР могла бы быть перенацелена в направлении реконструкции собственной территории127.
В конце лета – начале осени 1941 г. у Рузвельта сложилось и стало расти убеждение в необходимости вести переговоры с Москвой на самом высоком уровне – непосредственно со Сталиным, избегая преград, устраиваемых бюрократией. Рузвельт понимал, что экономическая мощь Соединенных Штатов является его надежным козырем в ведении дел с советским руководителем, который в ней все более будет нуждаться. Еще одним козырем Америки вскоре стал «Манхэттенский проект» – работы по созданию в США атомного оружия. В любом случае, на начальном этапе войны Вашингтон в кратчайшие сроки пришел к ясному пониманию необходимости сотрудничества с Москвой с целью разгрома агрессоров. Кроме того, у него имелся солидный запас возможностей, которые, как тогда казалось,