Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме. Пайпер Керман

Низенькая, со спутанными, песочного цвета кудрями и хриплым голосом, она напоминала французского бульдога или белокожую Эрту Китт[1]. В ней все было забавным – то, как она, растягивая слова, сыпала колкостями, как наклоняла голову, чтобы внимательно окинуть тебя взглядом блестящих карих глаз, скрывающихся под лохматой челкой, даже как она держала свою неизменную сигарету, полностью расслабив запястье. Нора играючи могла разговорить любого, а когда обращала на тебя внимание, всегда казалось, что она собирается рассказать шутку, понятную только своим. Нора единственная из этой группы взрослых женщин обратила внимание на меня. Любовью с первого взгляда это не назовешь, но двадцатидвухлетней искательнице приключений в Нортгемптоне она казалась весьма загадочной личностью.

      Мы работали, закатывали вечеринки, купались голышом, катались на санках, трахались, иногда даже влюблялись.

      А потом, осенью 1992 года, она пропала.

      И вернулась после Рождества. Теперь она сняла большую квартиру одна, обставила ее новенькой мебелью в богемном стиле и купила крутую стереосистему. Все остальные мои знакомые сидели на диванах из комиссионок, а она в открытую сорила деньгами.

      Тогда Нора впервые позвала меня выпить. Было ли это свиданием? Может, и было, потому что она повела меня в бар отеля «Нортгемптон» – самый близкий эквивалент роскошного гостиничного лобби в нашем захолустье. Стены там были выкрашены в бледно-зеленый, поверх шли деревянные балки. Я нервно заказала «Маргариту» с солью, и Нора изогнула бровь.

      – Не холодновато для «Маргариты»? – бросила она и заказала скотч.

      И правда, из-за январских ветров на западе Массачусетса было неуютно. Мне стоило заказать что-нибудь темное в маленьком стакане – моя морозная «Маргарита» казалась крайне инфантильным выбором.

      – Что это? – спросила Нора, показывая на маленькую металлическую коробочку, которую я положила на стол.

      Нора вкратце рассказала о своих приключениях. Она контрабандой провезла наркотики, ей щедро заплатили за работу.

      В желто-зеленой коробочке когда-то были лимонные леденцы. На крышке был изображен смотрящий на запад Наполеон, легко узнаваемый по треуголке и золотым эполетам. Коробочка служила кошельком одной женщине из высшего общества, которую я знала в колледже. Человека лучше нее я никогда не встречала. Она училась в художественной школе, жила за пределами кампуса, была веселой, любознательной, доброй и очень классной, и однажды, когда я похвалила коробочку, она отдала ее мне. В нее как раз влезали пачка сигарет, водительские права и двадцатка. Когда я попыталась достать из своего жестяного кошелька деньги, чтобы оплатить первый раунд, Нора лишь махнула рукой.

      Где она пропадала все эти месяцы? Я спросила ее об этом, и она вкратце рассказала о своих приключениях. Нора спокойно объяснила, что друг ее сестры, обладавший «нужными связями», привлек ее к предприятию по контрабанде наркотиков, и она