– Прости, Сава, неужели я опять это вслух сказал? Разрази меня гром!
– Не опять, а снова. – хмуро промямлил Морфич и, поправив очки на носу, высвободился из-под могучего плеча начальника, – Вы, дорогой Александр Георгиевич, не спешите подшиваться… Ещё придётся попотеть и напрячь серые клеточки. Помимо того, что наши историки и геммологи подтвердили подлинность рубина в семь с половиной карат с гравировкой 1905 года, было установлено, что сей коллекционный экземпляр ранее блестел не на женской шейке, а в знаменитом перстне последнего бургомистра Вольфенберга барона Ульриха фон Ленца. Как официально известно, реликвия исчезла из городского музея уже при советской власти. Вокруг оригинала, а теперь уже и парочки качественных гранатовых подделок, до сих пор бурлит масса легенд, порою совсем бредовых. Но лишь рубин из того старинного перстня имеет, как вы понимаете, историческую ценность, особые качества огранки типа «Маркиз» и обработанный под зигзагообразную гравировку натуральный раскол в центре. Далее, согласно результатам экспертизы тестовые образцы генетического материала найденных женских волос на 99 процентов совпадают с образцами Ременчук Эммы Сергеевны, – сухо отчеканил специалист и мать, зажмурившись, уткнулась в платок, но в следующую минуту едва не зарыдал сам Жданов, услышав обескураживающую новость: – Прочие генетические образцы обнаруженных в ритуальном костре готтанских развалин сгоревших человеческих останков не совпадают ни с одним из тестовых образцов ДНК. Во-первых, обугленных костей там два идентичных комплекта, – деловито уточнил судебный медик, нисколько не уступавший Жданову по уровню профессионального цинизма, – А во-вторых, господа хорошие, те косточки детские. Так что, примерно неделю тому назад, при Готтане кто-то сжёг не длинноволосую девицу, а двух малышей. За сим, откланиваюсь и оставляю вас наедине с этими непростыми мыслями. Кстати, – сделал лирическое отступление непоколебимый исследователь внутреннего мира людей, озабоченно покосившись куда-то за могучую спину Жданова, где сползала со стула бездыханная Эмма, – у тебя, Сашенька, молоко убежало. В смысле, гостья твоя сознание потеряла. Что за народ такой слабонервный пошёл…
***
Сонные женские глаза распахнулись от оглушительных аплодисментов. Растерянно оглядевшись по сторонам, Лана снова зажмурилась и укуталась в плед. Только что во сне она стояла на подмостках своего родного и ещё целого театра и принимала овации от благодарных поклонников.
А в горькой реальности аплодисменты предназначались не заслуженной артистке, а пилоту воздушного судна, удачно севшего на земле, за которую много веков назад бились прусы с тевтонцами. Самолёт ещё мчался по взлётно-посадочной полосе, но, вопреки настоятельной просьбе стюардов, новые обитатели русско-немецкого анклава раньше положенного засобирались