– Тут что ль, столоваться принимают?
– Туточки!.. Туточки!.. Милости вам!..
– Эт хорошо…, – бряцая медной бляхой на кожаной сумке, входит ямщик по-хозяйски, весело и шумно, будто домой прибыл, – Добре вам в хату!.. А што, и покормите служебного человека?..
– Покормим, батюшка!.. Покормим!.. Нешта не покормим-то?..
И пошла беготня!.. И шуба принята бережно, как невеста, и на стол и скатерть, и свет несут, и в избе крики шепотком во все стороны:
– Терька! Наливки неси!.. Грунька, воды!.. Огня несите!..
И вот уж восседает ямщик Стенькой Разиным, обставленный лучинами, и обедает громко, с прибауткой, ёрзая на лавке во все стороны.
А бывает молчун иной раз. Хмуро пошепчется, договорится, молча поест, лица не подняв, сколько ни стой возле него всем собранием. А этот вот – хороший. Весёлый. Сразу видать – хорошо живётся человеку. Сытно, и с умом-то. И стоит вкруг стола люд крещёный, и смотрит, и внемлет, жадно каждое слово хватая и подхватывая:
– С Москвы иду!..
Ахнули шёпотом:
– С Москвы!.. Слыхал?.. С Москвы…
А тот щами сёрбает, подрагивая квашеной капустой в бороде, торопится, обжигаясь, луком хрустит, ест, рассказывает весело, головой вертит, всех уважит, чтоб расслышали:
– А под Пензой горели нонче!.. В дороге-то…
– Ах!..
– Вот те крест!.. Ха!.. Бочка смоляная в одном обозе занялась!.. Недогляд.
– Ах ты ж!..
– Ну, и…, – громко стуча колючим кадыком, допил квас, вытер рукавом губы, – Ахнуло!.. К утру-то. Погорели…
– … Слыхал?.. К утру!..
– … Да тихо ты!..
– Я и говорю!.. Кто ж греет-то с коросином?..
– … Ох, ты!.. С коросином?!..
– А он, мол «… я трошки, Миколай Степаныч!.. Для сугреву!..» Говорит!..
– Та ты шо?.., – бабка перекрестилась так, будто сама всё видела.
– Ну!.. С коросином!.. А то не ахнет?!.. Кто ж с коросином-то!..
И уехать не успеет весёлый ямщик, щедро ссыпав денег на стол, и ещё час-два будет возиться с лошадьми, весело покрикивая мальчишкам, окружившим сани плотным колечком, а по хутору уже бежит-торопится весть, от двора ко двору:
– Почитай два десятка домов сгорело в Пензе-то!..
– … Та ты шо?..
– Рассказывал!.. Напрочь погорели!.. С детишками!..
– … Ой, мама моя…
– … Коросином полил, говорят, и сжёг к чёртовой матери, люди видели!… А потом и себя!.. Зарезал до смерти…
– … Ой ты ж…
И шумел хутор взволнованный несколько дней, обрастая подробностями с изумительной скоростью. И вот через неделю уже следующий заезжий, молча хлебая борщи, поглядывает на хозяев, как на полоумных:
– Как так «сгорела Пенза?».. Шо вы мне тут брешете?.. Ни чё там ни сгорело. Шестой дён я в Пензе был. Всё тихо… Шо за дурак вам натрепал?..
И также ахнут покорно:
– …