Изображая зло. Книга вторая. Евгения Никифорова

разбавило ощущение натянутости между Мелькартом и Фламелем; все ждали, что струна лопнет, но катастрофы не произошло. Мелькарт понял, что старик не займёт его сторону. Не потому что Совет имел значение для самодостаточного, уверенного в своей таинственной правоте Николаса, и не потому что Мелькарт был неубедителен. Просто он не нравился Фламелю. Хотя, будь они знакомы чуть ближе, ему бы открылось, что Фламелю вообще редко кто нравился. Михаэль Майер же был сравнительно молод, открыт для мира и удовольствий, потому и к связи с господином Тессера отнёся как к увлекательному приключению, в которое готовился нырнуть с головой. Мелькарт не строил преждевременных теорий, однако его поразил тот факт, что Майер, будучи на целую эру старше Калиостро, умудрился спрятаться от усталости жизни, пренебречь старостью души. Он не мог знать, что объект его размышлений порой страдал, как и другие, от скуки, от невозможности преодоления самого себя, но затем возвращался к нормальному состоянию, стоило узреть новое и необъяснимое, – а необъяснимого в этом мире хватало. Прыткий ум Михаэля Майера страстно влюбился в природу Мелькарта, и ради того, чтобы разгадать тайну Избранника, эпатажный немец готов был пойти на всё.

      – Новый Орден, – Мелькарт, наконец, добрался до главного. – Орден без господарей, где мнение одного не более весомо, чем мнение другого. Орден, где права его членов равны, где справедливость и закон синонимы. Орден, члены которого садятся за стол переговоров и вместе решают проблему.

      – Я не верю, что это возможно, – произнесла Перенелла, решив оказать мужу поддержку. Николас молчал.

      – Отчего же? – Майер фыркнул. – Кто-то привык действовать самостоятельно?

      – И это тоже, – спокойно ответила женщина. – Мы можем притвориться, будто такое положение дел нас устраивает, сесть за круглый стол, изобразить идиллию… Какое-то время мы поиграем в порядочных честных королей, но однажды, я твёрдо уверена, как только кому-нибудь вздумается уйти, покинуть круг, все сразу разбегутся… Достаточно одному совершить подлость, обмануть, предать – и мы моментально начнём войну.

      – Очевидно, кое-что вы упустили, госпожа Фламель, – Мелькарт криво улыбнулся. – Я не позволю предателям находиться в Ордене. Бессмертный, преступивший закон, будет строго наказан. Я сам стану палачом. Поверьте, ни у кого нет желания окончить жизнь горстью пепла.

      Глаза Майера расширились в восхищении. Филарет одобрительно кивнул. Арабы хмурились, по-прежнему держа мнение при себе. Луллий прикусил губу. Бэзил отвернулся, переваривая услышанное.

      – Аутодафе, как мы привыкли звать это страшное наказание, подражая средневековым инквизиторам, не применялось ни разу за всё тысячелетие, – Перенелла стойко перенесла тяжёлый пронизывающий взгляд Мелькарта. – Я не считаю его использование целесообразным.

      – Ах, эти вечные споры о необходимости и безнравственности смертной казни! К сожалению, за короткий срок отведённой мне жизни я знавал двух