– Я тебя вот зачем попросил остаться, Евгений… – Очки начальника снова заняли положенное место на носу. – Я понимаю, что Эберс был твоим товарищем, но… Займись текущими делами. У тебя их невпроворот. Договорились?
– А при чем здесь дружба, Степан Аркадьевич? – попытался отмахнуться Евгений. – Убийство совершено на моей территории. Заказуху на ура не возьмешь, поэтому будем работать в прежнем направлении. Только теперь добавился еще один тяжкий «темняк»…
– Я понял, что ты все понял, но делаешь так, чтобы понял, что ты ничего не понял. Раз так, Краев, тогда обойдемся без просьб. Раскрытием тяжких преступлений занимаются опера этой линии. Ты – «территориальник», поэтому займись кражами! Наш отдел в «темняках», как елка в игрушках. Работай.
– Хочу в отпуск, – неожиданно заявил Евгений.
– Хрен с маслом! – поставил точку догадливый Стрельников.
– Боитесь, что вам попадет за участие в деле опера, чью карточку нашли на месте убийства? – довольно жестко произнес Женя.
– Боюсь! – не менее резко отсек подполковник. – Только не за себя, а за тебя. По мне отдел «очистки» не раз проходился, только рылом они не вышли! Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что тебя сейчас могут начать «водить»? Не лезь в эту хату, Женя. Поверь старому волку… Обещаешь?
Неопределенно помотав головой, Краев привстал со стула.
– Вот и ладно, – согласился подполковник, суетливо выдвигая ящики стола. – Давай, иди работай. Куда я ежедневник засунул?..
Улыбаясь одними губами, Женя вышел из приемной. Стрельников был человеком четко заданных вопросов и ясных ответов, и если бы он хотел сейчас заставить Краева что-то сделать, то не удовлетворился бы непонятными орбитальными движениями головы подчиненного.
«Хитрит, старик, – думал Краев, доставая ключи от своего кабинета и стоя прямо перед дверью. – Сам себя успокоить хочет. И при этом просит, а не приказывает. Потому что знает – бесполезно. По себе знает…»
Уже открывая дверь, услышал за спиной:
– Евгений Александрович, минуту времени не уделите?
Обернувшись, Краев увидел перед собой эффектную брюнетку, сверстницу. По профессионально наложенному макияжу и стилю в одежде он без труда определил уровень женщины как «ХХL». Дело не в размере, а в их с Эберсом привычке, еще с училищной скамьи, определять по этой размерной шкале статус слабого пола. «L» – это «М» после смытого макияжа. «М» – совершенно бесперспективная в плане дальнейшего общения в силу своей пугающей наружности. «X» – это 90–60—90 со среднестатистическим лицом и таким же уровнем мышления. «XL» – уровнем выше, но с сохранением указанных пропорций. «XXL» – не существует.
Дама, знающая имя и отчество Краева, относилась именно к последней категории.
– Могу и больше, если по делу, – обронил Евгений, пропуская в свой кабинет брюнетку. – А если вы пришли по поводу выкрученной в подъезде лампочки, то прошу меня извинить. Этими преступлениями против человечества занимается служба участковых инспекторов.
– Я