Его отношение к подобным угрозам и оскорблениям было непонятным для многих. Прошлым летом бабушка-соседка, ткнув пальцем в грозный «приговор» на стене, прошамкала Артуру на ухо заговорщически, как будто окружающие не знали на самом деле, кто из них двоих «мусор»:
– Ты почему этих говнюков не словишь, а? Ты посмотри, чего написано! А я ведь, почитай, кажинный день у двери твоей квартиры с известки маты наждачкой стираю. Этак я скоро стену сотру и в сортир к тебе через дыру попаду!
Артур посмотрел на «приговор», сделанный два года назад, и заметил:
– Да, надпись на самом деле стала неказистая. Некоторые буквы подзатерлись. Подновить бы…
Бабка плюнула себе под ноги и просеменила к лавочке – поделиться с соседками своим секретным разговором с Артуром.
А надпись действительно скоро подновили. Это случилось сразу после того, как опера из Управления задержали шайку «домушников». Но, несмотря на вынесенный «приговор», в доме и прилегающих к нему дворах Артура побаивались. Потому что общение с местными пьянчужками и дебоширами, если они, конечно, не нарушали статьи Уголовного кодекса, Веденеев сводил к минимуму и на интеллект не напирал. И если у подъезда открыто распивали водку, он подходил и молча разбивал бутылку об урну. А когда ночью прибегала соседка, побитая мужем, с жалобой, он так же молча поднимался в соседнюю квартиру, бил морду дебоширу и уходил домой, не обращая внимания на «спасибо» от жены усмиренного гражданина.
Однако и в обиду «своих» он не давал. Подъезжающие к дому «воронки» медвытрезвителя Артур отправлял назад, обещая, что разберется сам. Этих обещаний он никогда не нарушал. Местный участковый к дому даже не подходил, зная, что Веденеев тут хозяин. Причем хороший.
Артур не мог «просто» раскрыть преступление. Он не имел в кармане шаблона, поэтому каждое свое действие превращал в импровизацию. Пользуясь своим, дарованным им cвыше наитием, он за минуту мог сделать работу, на которую другие тратили дни и недели.
…Однажды, прибыв с дежурной группой по заявке, «неизвестные вырезали семью», Артур по ступеням взлетел на пятый этаж и зашел в квартиру, от пола до потолка забрызганную кровью. Обойдя врачей, хладнокровно пытающихся оказать помощь мужчине, Веденеев увидел на кровати окровавленного ребенка, истыканного ножом, и мертвую женщину, лежащую в коридоре в неестественной позе. Мужчина рыдал и бился в истерике, переживая смерть близких.
Оперативник шагнул в комнату.
Врачи, как могли, сдерживали мужа убитой женщины и накладывали на многочисленные раны повязки.
– Жить не хочу! Добейте меня!.. Сволочи!!! Как мне жить теперь?! Почему они меня не убили вместе с ними?! А-а-а!..
Увидев стоящего в дверном проеме опера с «макаровым» под мышкой, он закричал еще сильнее:
– Все равно вы их не найдете! Все равно! А как мне с этим жить?! Пристрели меня! Пристрели! – И к врачам: – Скажите, жена жива?..
Никто из стоящих вокруг ничего не «поймал». Слишком жутким казалось все происходящее. Ни у кого ничто не резануло слух! И лишь Артур за это мгновение смог увидеть ту искру, которая ведет к взрыву, то есть к краху.
Быстро шагнув к раненому, он оттолкнул врачей и, к их изумлению, грубо схватил мужчину за уши, оттянув их в стороны. Оторвав его рывком от пола за эти самые уши, он уткнулся лбом в окровавленный лоб главы семейства и заорал в пахнущий перегаром рот:
– Сука!!! Ты за что семью порезал?! Отвечай, падла!!! Быстро!!!
Истерика и вопли отчаяния мгновенно прекратились, и гримасу боли и горя на лице мужчины сменил какой-то сумасшедший оскал.
– Ведьма она!! Ведьма!! И выродок ее – от семени дьявола!
Вонючие слюни летели в лицо Артуру.
Сыщик с омерзением оттолкнул от себя убийцу и утерся рукавом рубашки. Поднявшись на ноги, он схватил хохочущего недочеловека за шиворот и, как фуфайку, поволок по окровавленной квартире.
– На допрос его. Живо!
Обращаясь уже не к дежурному следователю прокуратуры, а к детоубийце, Артур добавил:
– Лучше бы ты, ублюдок, сам дорезал себя до конца. Я искренне пойму тех ребят, которые за этого ребенка придушат тебя в камере. Не доехать тебе, падаль, до лагеря, не доехать…
Лето всегда отрывает от работы. А середина июля еще больше усугубляет желание плюнуть на все эти бумаги, дела, рапорта, боком-боком, незаметно, выйти из служебного здания и хоть часок побездельничать на городском пляже – купаясь и сквозь черные,