Под эту самую недвижимость, перезаложив ее по нескольку раз, взял огромные кредиты в национальной валюте. Давали ему банки с большой охотой, зная, наверно, что является залогом. Имея, видно, далеко идущие намерения в случае его фиаско прибрать за бесценок все к своим рукам.
Слишком уж лакомые кусочки просматривались в общей корзинке. И если заемщик прогорит и вовремя не возвратит им их кредиты…
А Малахов часть денег обменял на иностранную валюту и положил в «Инвесткредит» под проценты. А на оставшуюся часть от всей суммы закупил товар. Вычислительная техника, бытовая. Сахар, зерно, масло подсолнечника. Имела она счастье обойти все это. Потом ей стало дурно.
Все склады доверху были этим товаром забиты. И, самое интересное, ничего не продавалось. Все лежало, стояло, пылилось на складах. Зачем было покупать, если тут же не реализовывать? Даже она понимала своим умишком, что в торговле главное – оборот. Все от него зависит. Она покрутила пальцем у виска, а муж, противный, все только посмеивался. И одна его расхожая фраза: «Терпение, моя радость, и еще раз терпение, и тогда украинская щетина превратится в золото…».
Она тогда не поленилась. Заставила себя это сделать и взяла в одну руку вычислительную машинку. С карандашом в другой руке, как бы трудно оно и ни было, просчитала и ужаснулась. Выходило так, что если все это безумие продлится еще с полгода, то они с мужем снова останутся нищими, если еще не хуже того…
С этими расчетами на руках она подступила к Малахову и прижала его к стенке, пустив в ход свой последний козырь:
– Жека, дорогой, ты хочешь, чтобы твой сын родился на помойке?
– У меня будет сын? Это правда?
У Малахова восторженно загорелись глаза, и он рывком подхватил ее на руки, закружил, целуя везде, куда только тыкались его вездесущие и жадные губы. Уронил ее на постель. А ловкие руки, воспользовавшись моментом, пробрались внутрь ее одежды. Вот и поговорили серьезно…
– Нет, хватит, – она, отдышавшись, приступила к продолжению допроса с пристрастием, дразня его видом слегка припухших грудей, – пока не ответишь, ничего не получишь. Когда этот кошмар закончится?
– Какой?
Она шумно засопела. Противный наглец, он еще и смеялся над нею!
– Ты, дорогой мой, занял деньги под такие сумасшедшие проценты, а товару движения не даешь. Скоро у тебя за долги заберут все, что ты уже или еще имеешь. У нас заберут все. И эту квартиру. Куда я, скажи, принесу твоего сына? Когда уже это безумие прекратится?
– Скоро, Сана, скоро, Сана. Терпение, Сана, и еще раз терпение, и тогда украинская щетина превратиться в золото…
Готовая разорвать его в мелкие клочья, она простонала, хватаясь руками за разрывающуюся от переживаний голову:
– Боже! Он еще и шутит!
Осыпая ее лицо нежными поцелуями, муж тихо шептал:
– Все будет, мое Солнышко, хорошо. Поверь мне…
– Тебе,