– Извините, гражданин начальничек, – язвительно начал Бойко. – Пока нам не предъявлено обвинение, мы не подследственные. Содержать нас в таком случае положено в камере в офицерском отделении. Мы сами напишем жалобу нашему Прокурору. Нас держат тут незаконно.
– Оставьте это, ребята, – следователь махнул рукой. – Подписывайте, и мы вас выпускаем. Мера пресечения вам в виде подписки о невыезде. Свобода, никаких камерных стен, вонючей баланды…
Под воздействием заманчивой перспективы, до такой степени ярко нарисованной киевским следователем, Бойко потянулся к ручке.
– Миша, не надо, – Филимонов покачал головой. – Не делай этого.
– Почему? Через час мы будем дома…
– Как только ты подпишешь, они тебя никуда не выпустят. Им только это и надо. И следствия никакого не будет…
– Как не будет? – Бойко недоуменно захлопал белесыми ресничками.
– Не будет, Миша, – кривя губы, Филимонов с обреченностью качнул головой. – Влепят они нам срок по самой полной программе, закроют нас надолго и упрячут подальше. Если мы вообще еще с тобой до этого суда доживем. В нашем положении это было бы просто наилучшим исходом.
– Как это, – Бойко весь побледнел, – почему?
– Потому что мы живыми им не нужны. Будем только мешать. Все, – Олег хлопнул ладонью по столу, – разговор окончен. Пока тут не будет представителя военной прокуратуры, мы ничего подписывать не будем.
Еще не веря в то, вернее, не желая верить в то, что жертва сорвалась с крючка, «важняк» хищно прищурился:
– Это ваше последнее слово?
– Последнее… – тихо, но твердо ответил Филимонов.
И вот тут киевский гость всю мощь своего убеждения направил на Михаила, определив в нем самое слабое звено:
– А вы, Бойко, что молчите? Вы не слушайте его. У вас же есть свой ум. Подписывайте и идите себе домой. А этот отправится в СИЗО…
Растерянные глаза сомневающегося человека суматошно забегали по всей комнате, потом остановились на спокойно сидящем Филимонове. И, словно почерпнув в своем товарище по свалившемуся на них несчастью столь необходимую уверенность, Бойко вздрагивающим голосом заявил:
– Пока не будет нашего человека, я разговаривать отказываюсь.
Приняв решение, он обхватил голову ладонями, с силой нажал пальцами на лоб, давя тяжелейшую взрывную боль в мозговой коробке.
– Тем хуже для вас, – «важняк» нажал на кнопку вызова.
В дверях возник прапорщик с темно-красными петлицами.
– Загружайте в машину, – следователь небрежно кивнул в сторону Филимонова и Бойко. – Они пожалеют о том, что упустили свой шанс…
– Руки! – рявкнул откормленный прапор-вертухай и набросил железные «браслеты» на кисти офицеров, теперь, наверное, бывших.
– Но ты! Поосторожнее, – возмутился Бойко. – Какие-никакие, но мы офицеры, по крайней мере, до решения