События вчерашнего вечера теперь были практически полностью ясны Гурову.
Приезжая на родину, Проскурин устраивал праздник для души, заказывая в номер девочек и подбадривая себя и их стимуляторами. По-видимому, раз от раза программа практически не менялась, и кто-то, имеющий на бизнесмена огромный зуб, решил этим воспользоваться.
Напоив Эллу, которая должна была вечером ехать на праздник, ему подсовывают Свету с сильнодействующим веществом, которое практически в самом начале банкета благополучно «вырубает» всех присутствующих, разумеется, кроме самой Светы. Этим объясняется малое количество съеденного и выпитого, а также неразобранная постель. В этом же – та причина, по которой труп обнаружили даже не утром, а уже практически в полдень.
В распоряжении преступников была вся ночь и первая половина дня. За это время можно сделать все, что угодно, и замести следы так, что их ни с какими собаками не найдешь.
«Где-то ты теперь, прекрасная Света? – думал полковник, заранее предвидя, с какими трудностями будет связан поиск ответна на этот актуальный и отнюдь не праздный вопрос. – Похоже, не так-то просто будет нам с коллегами из города Владимира отыскать твой след во Вселенной».
Итак – заказ. Что ж, учитывая характер деятельности господина Проскурина, не приходится этому удивляться. Недоброжелателей у него, несомненно, хватало.
Вот хотя бы этот самый Рудецкий, по милости которого он оказался в гостинице чуть ли не в самый момент совершения преступления. Случайным ли было такое совпадение? Если верить Семену Викторовичу, Проскурин «сделал» его на весьма значительную сумму, и это вполне достаточная причина для «заказа».
Если заказчик – Рудецкий и он же имел наглость вывести Гурова на это преступление, значит, этот тип не только очень хитрый и ловкий, но и обладающий железной выдержкой. Хотя во время разговора он такого впечатления не произвел.
Вчера в ресторане, увидев невысокого полноватого мужчину, приветственно машущего рукой от одного из столиков, Гуров невольно вспомнил знаменитую братву девяностых, прославившуюся благодаря малиновым пиджакам. Фамильярная и немного развязная манера Рудецкого невольно вызывала