– Я видел один фильм, – проблеял Холодец, – про то, как на старом кладбище построили дома, и кто-то выкопал бассейн, и все скелеты повылазили и хотели всех передушить…
– Зачем? – спросил Олдермен.
– Он спрашивает зачем, – сказал Джонни.
– Без понятия, – пожал плечами Холодец.
– Я думаю, – нерешительно начал Ноу Йоу, – что… э-э… гробы и все прочее выкопают и куда-нибудь перенесут. Наверное, есть какие-то специальные места.
– Я против! – объявила покойная миссис Сильвия Либерти. – Я уплатила за свой участок пять фунтов, семь шиллингов и шесть пенсов! И отчетливо помню содержание Документа. Там говорилось: Место Последнего Упокоения. И ни слова о том, что Спустя Восемьдесят Лет Ваш Прах Выкопают и Перезахоронят, дабы живые могли построить… как это?..
– Современные Специально Спроектированные Офисы, – подсказал Уильям Банни-Лист. – Что бы это ни значило.
– Наверное, их спроектировали специально, – предположил Джонни.
– Пойти с молотка за пять пенсов! Стыд и срам! – воскликнула миссис Либерти.
– Вот вам живые! – с горечью воскликнул Уильям Банни-Лист. – Совершенно не думают об угнетенных меньшинствах.
– Понимаете, – несчастным голосом проговорил Джонни, – мэрия говорит, содержать кладбище чересчур накладно, а земля дорогая…
– А что это за Сплинберийские муниципальные власти? – спросил Олдермен. – Куда подевался городской совет Сплинбери?
– Не знаю, – сознался Джонни. – Никогда о нем не слышал. Послушайте, я тут ни при чем. Мне здесь тоже нравится. Я и Холодцу говорил: мне не по душе то, что происходит.
– Так что же ты намерен предпринять? – поинтересовался Олдермен.
Джонни попятился, но наткнулся на роллс-ройсовую усыпальницу мистера Порокки.
– Ой, нет, – сказал он. – Только не я. Это не мое дело!
– Разве? – удивилась покойная миссис Сильвия Либерти. – В конце концов, ведь именно ты нас видишь и слышишь.
– Остальные нас просто не замечают, – прибавил мистер Порокки. – Ноль внимания.
– Мы весь день из кожи вон лезли, – сказал Олдермен.
– Гуляют тут всякие с собаками, – буркнул Уильям Банни-Лист. – Ха! Пяти минут на месте не постоят, все бегом.
– Даже старая миссис Тахион и та… – вздохнул мистер Порокки.
– А она ведь умалишотка, – сказал Олдермен. – Бедняжка.
– Остаешься ты, – подытожил Уильям Банни-Лист. – Ты должен пойти к этим муниципальным как-их-там и объяснить, что мы – не намерены – переезжать!
– Меня никто не станет слушать! Мне всего двенадцать! Я даже голосовать еще не имею права!
– Зато мы имеем, – сказал Олдермен.
– Да ну? – усомнился мистер Порокки.
Мертвецы сгрудились около него, как американская футбольная команда.
– Мы ведь остаемся совершеннолетними, верно? По бумагам?
– Да, но мы мертвы, – напомнил мистер Порокки.
– Теперь голосовать можно с восемнадцати