Еще в юности Исаак вместе с братом поступил в монастырь Мар-Матфея. Оба они выделялись среди насельников обители высотой подвигов и ученостью. В результате брат Исаака удостоился начальствования над монастырем. Сам же Исаак, избрав путь молитвенного уединения и безмолвия, удалился в отшельническую келью.
Со временем слава о святости жизни Исаака распространилась настолько, что жители Ниневии стали просить и настаивать на его посвящении в Ниневийского епископа. Преподобный не стал отвергать воли народа и, положившись на Провидение Божие, принял архиерейское достоинство. Рассказывают, что в епископа, в монастыре Беф-Абэ, его рукоположил патриарх Георг.
Между тем, далеко не все местные жители, в силу развращенности нравов, готовы были слушать его как своего пастыря.
Итак, непослушание паствы привело к тому, что приблизительно через пять месяцев управления диоцезом святой Исаак отказался от должности епископа и удалился от мира: по одним сведениям в скитскую пустынь в Египте, а по другим – на гору Мату, в районе Беф-Гузайя (область, лежащая к северу от побережья Персидского залива), после чего, прожив там какое-то время, переселился в обитель Раббан-Шабур.
В этот период святой Исаак занимался традиционной для монахов-подвижников аскетической практикой, проводя жизнь в трудах, молитве, бдениях и посте. Существует предание, что он совершенно не прикасался к вареной пище, съедал три хлебца в неделю, дополняя это скудное питание лишь небольшим количеством травы.
Живя жизнью пустынника, большое внимание святой уделял чтению и исследованию Священного Писания. Вместе с тем занимался писательской деятельностью. Согласно преданию, в результате напряженного чтения, и, конечно же, вследствие сильнейшего измождения аскетическими подвигами, он утратил зрение. Но и после сего не прекратил заниматься литературным трудом: в этот период его речи записывали монахи-писцы.
Промыслом Божьим святой прожил долгую жизнь и почил о Господе в глубокой старости. Умер он в обители Шабур.
Страх за тело бывает в людях столь силен, что вследствие оного нередко остаются они неспособными совершить что-либо достославное и досточестное. Но когда на страх за тело проникает страх за душу, тогда страх телесный изнемогает пред страхом душевным, как воск от силы пожигающего огня.
Очищение тела есть неприкосновенность к плотской скверне. Очищение души есть освобождение от тайных страстей, возникающих в уме. Очищение же ума совершается откровением тайн. Ибо очищается он от всего, что по дебелости своей подлежит чувству. Малые дети невинны телом, бесстрастны душой; но никто не назовет их чистыми умом. Ибо чистота ума есть совершенство в пребывании в небесном созерцании, к которому без участия чувств возбуждаемся духовною силою горних украшений, бесчисленных чудес оного небесного мира, – житие коих отделено друг от друга, – тонких в невидимом