Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя. Владимир Калиниченко

за недоказанностью предъявленного обвинения. Заинтересованность в исходе дела со стороны Гамбоя Алескеровича была налицо, но было одно но. Бабаев должен был подтвердить, что выполнял волю своего руководителя. Под стражей он содержался в следственном изоляторе КГБ, где мы и встретились. Бабаев был обаятельным и умным собеседником. Зная, как ждет от него Алиев любых показаний, разоблачающих Мамедова, он стоял за своего шефа горой. И в случае с Гаджиевым утверждал, что принял решение, основываясь на законе и считая, что доказательств его вины в получении взятки нет.

      – Понимаешь, они тянут меня на расстрел вашими руками. Мне сказали, что сохранят жизнь, если я дам показания на Гамбоя. Но у меня с ним ничего не было, и на оговор я не пойду.

      – Только ли на Гамбоя? – спросил я.

      – Не понял?

      – Неужели вы никогда и никому не давали взяток?

      Бабаев усмехнулся, выдержал паузу и ответил:

      – Представь себе, никому.

      Некоторое время помолчал и добавил:

      – Жизнь такая штука… Меня, скорее всего, шлепнут. Но пройдут годы, и я хочу, чтобы друзья и враги, вспоминая меня, всегда говорили: он был мужчиной. А к тебе одна просьба. Я знаю, что ты маленький человек и от тебя ничего не зависит, но ты занимаешься вонючим делом и с большим начальством все равно встретишься. Передай мою просьбу, пусть мое дело направят в суд любой республики, кроме Азербайджана. Меня оправдают, можешь не сомневаться. Здесь меня осудят.