– Замечательно! – ободряюще подмигнул ему Святофор. – И последнее: скажи, что ты чувствуешь?
– Что я чувствую?
– Да! Что чувствуешь? Загляни вглубь себя!
– А-а, понял!
Ковыла понимающе кивнул и… отошел к Камню. Осмотрев валун, он приложил руку к тому месту, где на Камне сходились в один узел несколько серебристых прожилок. Камень и впрямь был очень необычным. От него исходило почти живое тепло, которое кузнец чувствовал своей огрубевшей мозолистой ладонью.
Кузнец всю жизнь имел дело с металлом и металл за такую привязанность отвечал ему взаимной симпатией, становясь податливым и послушным в его крепких искусных руках.
– Я чувствую, как от Камня во все стороны растекаются бесконечные жилы разных металлов. Я чувствую, как они пронизывают недра, поднимаясь из земной глубины. Я чувствую, где руда залегает ближе всего к поверхности, и из какой получатся знатные клинки, что не затупятся вовек, а из каковой орала твердые.
Кузнец отошел от Камня и изумленно уставился на лукаво ухмылявшегося волхва.
– Сдается мне, старче, что и раньше я это чувствовал, но не так осознанно как здесь и сейчас, – произнес он, все ещё находясь под впечатлением от происшедшего с ним.
– Все верно, – ласково посмотрел на Ковылу таежный кудесник. – Твои чувства здесь, на капище у Теплого Камня, обострились как нож опосля оселка. Вот ты и узрел многое от глаз сокрытое. И даже небесный камень почуял среди горных вершин. Ну-с с тобой мы закончили, – Святофор обернулся к дожидавшимся своей очереди претендентам, и, смерив каждого взглядом, остановил свой выбор на плотнике, – Теперича твой черед, Берестей, показать свою стезю пращурам. Иди-ка сюда!
Берестей сделал несколько шагов и остановился подле волхва.
– Поведай всем, плотник, что же ты видишь отсель?
Берестей приложил руку ко лбу козырьком, закрывая глаза от слепящего солнышка, и всмотрелся в безмолвную даль. Больше минуты стоял он, не шелохнувшись, высматривая что-то среди вековечных дубов и елей и, наконец, произнес:
– Узрел я, старче, на том берегу озера росток молодого дубка, что над снегом едва пробился к свету тянучися. Не боится он, вижу холода, и растет он дюже справно, аки бамбук заморский. Будет крепким дуб, да только щит из него ещё крепче получится.
Выслушав плотника, волхв внимательно посмотрел на противоположный берег заснеженного озера, и удовлетворительно хмыкнув, обратился со вторым вопросом к испытуемому:
– А скажи, друже любезный, что до твоего слуха доносится?
Приложил Берестей руку к уху, чтобы лучше слышалось и замер как изваяние. Ещё больше простоял он, вслушиваясь в почти гробовую тишину. Даже Святофор не выдержал.
– Ну-с, чаво томишь, соколик, – дернул старец за рукав Берестея. – Поведай-ка нам, чего слышал ты?
– Прости, старче, заслушался я лепет сосенок, шепот ивушек, шелест березовых сережек. А ещё я слышал, как скрипят веретена, полозья санные да крылья мельничные, как поют рубанки с пилами, обновляя