Толга. Михаил Лифшиц

быстро плыли облака.

      Через тройные стекла евроокон

      Просачивался гром грузовика.

      Метро под полом снова стало слышно.

      По потолку забегала малышка.

      Жена пошла и погасила свет.

      День начался. Все – ночи больше нет.

4

      Мои герои все-таки собрались,

      Отправились на Танькин сабантуй,

      Одно лишь муж условие поставил:

      В обратный путь чтоб мамочку – за руль.

      Вручив конверт и пожелав здоровья,

      Они уселись на диван в углу,

      Вступили в хор обычного злословья

      И дождались – позвали всех к столу.

      Стол собран был не то что неумело,

      Не то что скромно, но совсем не так…

      Иль школьница взялась за это дело,

      Или замшелый старый холостяк.

      Салат готовый, рядом с ним медуза

      Со спаржею, корейская еда,

      Но русское ее не примет пузо —

      Переварить не сможет никогда.

      Морковка (в том же куплена отделе),

      Икорка, бедной роскоши каре,

      Скотч-виски, как медаль на голом теле,

      И курица с картофельным пюре.

      (Не первый раз я в небольшом рассказе

      Пишу о том, что было на столе,

      Мне б о еде, как будто о проказе,

      Не поминать, при нашей толщине…

      Люблю я стол накрыть, зажарить утку,

      С антоновкой, с капустой покислей…

      Но это я отвлекся на минутку,

      Вернемся-ка на Танин юбилей.)

      Вот Танин муж, уже слегка поддатый:

      «Прости, – сказал, – коль в чем-то виноваты.

      Но я и дети, кажется, вполне…

      Ик… создаем условия жене».

      Одобрили: «Он за нее – горой!»

      И тотчас же налили по второй.

      Родителей, не чокаясь, почтили.

      Чуть закусили и опять налили.

      Тянулась эта зауряд-пирушка

      В обычном темпе, мягко, без проблем,

      Но встала именинница Танюшка —

      Шаг от стола, и поклонилась всем.