В дальнем углу кто-то заерзал, потом зашевелился тот, кто спрашивал про трубку. Автомобиль, промчавшийся за окном, осветил на мгновение палату. Я увидел человека, чья голова была забинтована, а глаза завязаны платком.
– Последнее, что я видел, это как на меня киркой замахнулись…
Все ясно, травматологическое отделение. Тем более пора убираться, раз такое дело. Правда, одежды на мне не было, вероятно её забрали медицинские работники. Надо найти их и попросить одежду, до дома не так и далеко, хотя следует найти Дару. Пытаясь сориентироваться в трехмерном пространстве, я вычислил, где все-таки находится дверь, прошел немного вдоль стенки, слушая, как кто-то невидимый в палате стонал и кричал во сне, что у него из головы торчит шланг, по которому идет гной.
Тихо водя руками вдоль стены и двери, я нашел заветную ручку. Повернул. Свет, что был за дверью, не шел ни в какое сравнение с тем чудным аморфным сиянием, которое я ощущал в нексусе. Это было жесткое излучение, получаемое путем трения электронов об атомную решетку вольфрамовой спирали, а не тот божественный ливень из нексуса, которому нет объяснения.
Подставляя свою кожу и свои глаза под яркое, но не щадящее свечение, я вышел из палаты, закрыл за собой дверь и начал думать, что же делать дальше. Думать! Это здорово, ведь какое-то время думать мне нельзя было. Любое мышление могло изменить разные законы существования или еще чего-нибудь, не менее важного. Бездумные люди ущербны, ведь ими движут банальные эмоции или реакции, которые не всегда адекватны и не способны приносить пользу в перспективе: иногда бывают случаи, когда надо подавлять реакции, но потом получать результат. Этого в нексусе делать нельзя.
В коридоре было пусто. Я думал найти кого-нибудь на вахте, но и это было бесполезно, хотя ключи от комнатки дежурного находились в замке. Вряд ли это сойдет за кражу, если я поищу свои вещи там.
Необычайная удача вкупе с умением правильно и логично предполагать, где могут храниться вещи больных сделали свое дело. Мои джинсы и свитер я нашел на третьей полке старенького шкафчика производства шестидесятых годов. Только такие старенькие инвентарные шкафы, куда свое положить жалко, служат для хранения всякого барахла. А еще я нашел пуловер, юбку и куртку Дары. Стало быть, это не мой индивидуальный глюк, она была в корпусе, в этом отделении. Одеваться надо было быстро: в любой момент могла вернуться вахтерша и поднять крик. Когда облачение в привычные шмотки закончилось, я схватил подмышку вещи девушки, вышел из комнатушки вахтера и, смотря, нет ли движения у лифта, направился к ближайшей от моей палаты двери.
Стоило мне подойти на девять шагов к двери, как из-за нее показалась знакомая голова. Виновато улыбаясь, она спросила, как я себя чувствую. На самом деле, с тех пор, как очнулся на железной койке в темной комнате,