– Какие люди тут шляются… Здаров!
Он едва удержался, чтобы не назвать лучшего друга старым погонялом. «Здаров, Бильбо!» Не стал. Ник обожал «Властелина колец», но вот на прозвище реагировал болезненно.
– Чего трубу отключил? Рыскаю тут… Есть планы на вечер?
– На свиданку зовёшь? – весело сказал Печа, скрепляя рукопожатие.
– Бери выше. На пьянку!
– Тогда я вся ваша! Только мартини не поите, дяденька, меня от него путчит.
– Мартини, ха! Винища стакан и в номера.
Густой, как пивная пена, туман конденсировался в ветвях деревьев, капал на землю. К смеху друзей примешивался гул скользящего по монорельсу состава. Казалось, что за забором вибрирует толстенный металлический трос.
Включились фонари, и лучи выборочно раздвинули вечерний полумрак. А потом Ник сказал:
– Ну что, погнали? Я тут таксиста за углом уже полчаса морожу. В «Бульбяше» был?
– Туда в спортивках пустят?
С Никитой они выросли в одном дворе, сдружились, срослись в разношёрстной компании, из которой к школьному выпуску Печи (он был на два года младше Ника и закачивал позже остальных) выплыло в одной лодке четверо – он, Ник-Бильбо, Женя-Пуля и Стас-Рыжий. Да только лодочку ждали новые испытания – разными интересами, районами, работами, положениями. Друзья поразъехались, поразбежались, балансируя на острие сигнала мобильников, старый двор перепланировали, в некогда знакомых окнах зажёгся чужой свет.
Из старой гвардии (банды «карэ», как величали себя парни) Печа сохранил контакт только с Ником. Рыжий колесил целыми днями на служебной тачке, зависал в новой компании, вроде собирался рвануть «отседава» и выпасть в осадок в Первопрестольной; он как бы и не зашивался, но они редко созванивались, а когда случалось, чувствовали пустоту, мусолили избитые фразы. Пуля… о Пуле отдельный разговор. На него Печа имел зуб.
Ник же остался. Новый Ник с престижной работой, высокомерной невестой, собственной жилплощадью, но всё-таки его старый друг, встречи с которым Печа ждал всегда.
– Цимус, а? – улыбался Ник.
Небольшое зданием «Бульбяша» располагалось в зелени Приоратского парка, окна смотрели на холодное озеро Чёрное. Парк был славен тополями, липами, клёнами, дубами, елями. Полтора гектара почти девственного леса, ограниченного Дворцовым парком и железнодорожными путями. Единственным крупным сооружением был Приоратский дворец – Приорат, который в разные времена служил Резиденцией Мальтийского ордена, запасным дворцом для приёма августейших особ, местом отдыха ленинградских рабочих, Дворцом