– Прошу, маэстро, – изящно указал он на трап.
Сойдя на берег, Голицын увидел на набережной фаэтон, в который запряжена была грациозная вороная кобыла, а на облучке сидел большой чёрный кот, во фраке с белой манишкой и красной бабочкой, и в чёрном цилиндре, на голове.
– Карета подана, господа! – проорал Седой. – Эх, прокачу! Только не жалей монету, пассажир, и тогда – хоть на край света.
– Прошу в экипаж, – предложил Голицыну Мессир.
Тот сел в фаэтон, подозрительно глядя по сторонам, Мессир сел рядом, и подал команду коту:
– Гони, ямщик, мы за ценой не постоим.
– Пошла, милая! – залихватски крикнул извозчик, заправски щёлкнув вожжами, и оглушительно свистнув, как Соловей-разбойник.
И вороная кобылка, в серебряной сбруе, пошла грациозным быстрым шагом.
– А где же Лика? – встрепенулся Голицын.
– А вот она, родимая! – вместо Мессира, откликнулся с облучка кот.
– Где?? – не понял Голицын.
– Да вот же, – воскликнул кот, и ловко выхватив из-под себя кнут, с длинным хлыстом, и размахнувшись им, щёлкнул кобылку вдоль спины, – ховчей, Лика, ховчей пошла! – заорал кот, и как заправский лихач, закрутил над головой кольцом длинного хлыста.
Голицын вопросительно посмотрел на Мессира.
– Всё нормально, – сказал тот, – все на месте. Бэс несёт вахту на яхте, а мы – несёмся по Москве, – попытался сострить Князь тьмы.
Фаэтон промчался по Большому мосту, поднялся по Васильевскому спуску, и Лика, цокая копытцами, пошла мимо храма Василия Блаженного – прямо на Красную площадь.
– Вы с ума сошли! – испуганно зашипел на Мессира Голицын, – куда вас нечистая несёт?! Здесь же полно милиции! Здесь же президентский выезд!
– Да плевать я хотел на президентский выезд! Президентов много, а Я – один. Так что, прошу любить и жаловать, – разгульно проговорил Князь тьмы. – Вот, видите – молодые милиционеры, только глаза на меня пялят, а седой полковник – честь мне отдаёт – знает свою службу, и я не поленюсь его поприветствовать, – и Мессир слегка приподнял свою фетровую шляпу.
Но больше никто, из многочисленных площадных зевак, не обратил на них особого внимания.
Так, они выехали с Красной площади, и катили уже мимо гостиницы «Москва».
– Застыла родная, в ожидании смерти, – сказал Голицын, осматривая величественный фасад сталинского детища, в огромном ресторане которого, он иногда любил затеряться, в поздний вечер, перед его закрытием, чтобы выпить пару рюмок водки со стаканом томатного сока. Как у себя дома – в Ростове – в буфете «Московского» ресторана. И ни там, ни здесь – отказа никогда не было.
От этих воспоминаний, у Голицына потеплело в душе.
– Снесу-у-ут, – холодно констатировал Князь тьмы.
И под этот холодный аккомпанемент Мессира, Голицын огляделся вокруг, на все эти