– Ненавижу этот век. Какой же он… неотесанный, правда?
Этта услышала свой собственный шепот:
– Какой век?
– Ты правда не делала этого раньше? Ты действительно понятия не имеешь. Поразительно! – София подняла голову, поджав губы. – Угадай.
Этта не хотела произносить этого вслух, но другого способа узнать не было.
– Восемнадцатый? – предположила она, думая о костюмах. – Ты притащила меня в восемнадцатое столетие?
Отчаянье сделало ее голос высоким. Скажи мне, скажи мне, скажи мне…
– Никто тебя никуда не притаскивал, – возразила София. – Ты путешествовала.
4
Путешествовала. Этта катала слово в сознании, словно глину, позволяя ему сформироваться, разглаживая, пробуя другую форму. Путешествовала! Путешествие подразумевало выбор: добровольное преодоление расстояния, определенную цель. Этта последовала за тем шумом и криками, потому что хотела доказать самой себе, что не сошла с ума, что есть источник, причина. И он привел ее…
К лестнице.
Стене дрожащего воздуха.
Только вот… это была не вся правда. Он привел ее к Софии, а София вывела на лестницу, потому что…
– Тебя послали, чтобы привести меня сюда, – сказала Этта, сложив два плюс два. – Ты притворилась скрипачкой… участвующей в концерте.
София тряхнула запястьем.
– Дай мне ту влажную тряпку, а?
Этта выудила тряпку из чаши и бросила девушке в лицо, наслаждаясь шлепком о кожу.
София поднялась, платье перелилось через край узкой койки.
– Не в настроении?
Этта еле сдерживалась, чтобы не закричать: «С чего бы, а?!»
Стук молотков и крики сверху заполнили повисшее между ними молчание.
Спустя пару секунд София проговорила:
– Как бы ни было забавно посмотреть на это, я не могу позволить тебе наделать ошибок. Если проговоришься и разоблачишь себя перед остальными, мою – не твою – шею ждет гильотина.
Подтащив шаткий деревянный стул от двери, Этта спросила:
– Что ты имеешь в виду… если проговорюсь?
София откинулась на койку, настолько миниатюрная, чтобы растянуться, не подгибая колени. Сложив мокрое полотенце, девушка накрыла им глаза и лоб.
– То и имею. Если расскажешь кому-нибудь на корабле – или кому угодно еще, раз уж на то пошло, – что можешь путешествовать во времени, подведешь нас обеих под монастырь. – Она приподняла тряпку, глаза сузились. – Хочешь сказать, что правда ничего об этом не знаешь? Родители все от тебя скрывали?
Этта посмотрела на свои руки, изучая красные, покрытые ссадинами костяшки.
Вопросы повисли между ними, словно нитка слепящих бриллиантов.
Она подняла взгляд, озарение смело неверие.
– Если