Сообразив, что не может согреться, она встала с кровати. Извлекла из нижнего ящика шкафа шерстяную шаль и закуталась в нее. Потом звякнула склянками в тумбе, вынимая графин. Глоток ежевичной настойки обжег горло, пищевод и ошпарил желудок кислотой. Жар разлился с кровью по венам, возвращая способность соображать.
– Что это было? – шепот прозвучал резко на фоне далекого пения сверчков и ветра. Еще два глотка из графина.
Такое ощущение, что…
– Нет, – простонала она. – Неужели снова видения? Не хочу!
Тиса оттолкнула тонкую нить, навязчиво протянутую из памяти, с помощью которой она смогла бы восстановить увиденное, соткать его, словно гобелен, в единую картину.
– Не собираюсь вспоминать всякий бред, – снова поднесла к губам узкое горлышко. Но, вдохнув пары спиртного, поморщилась и убрала настойку обратно в тумбу, в самую глубь. Если Камилла найдет – ворчаний не оберешься.
Чувствуя приятное тепло в теле, Тиса упала на перину и моментально заснула.
Утро началось с крика соек за окном. Птицы не поделили желудь и горланили в кроне дуба. Щеколда окна поддалась, и рама с коротким скрипом распахнулась. Тюлевый занавес захлопал по плечам. Далеко в кисейной утренней дымке к зеркальному озеру спускались черепичные крыши белых домиков. За ним курчавым руном поднимался лес, он уже начинал желтеть в предчувствии осени. У самого горизонта белым ожерельем лежали скалы. День обещал быть солнечным и ясным.
Жидкое мыло пахло приятно. Чабрец, шиповник, череда, календула. Неплохой букет получился. Нажатая педаль умывальника позволила воде глухо застучать о чугунную раковину. Тиса смыла с лица пену и сморщила нос.
– Мелиссы не хватает.
Кинула пузырек с самодельным мылом в сумку: для Зои.
Ночь оставила на лице заметные круги под глазами. Так бывало после видений. А ведь она уже успела позабыть о подобном «счастье».
Из шкатулки на сосновом столике Тиса извлекла наручные часы, и ремешок из телячьей кожи обхватил тонкое запястье. Два выдоха на крышку изящного циферблата, изрезанную трещинами, и появилась испарина. Рукавом платья девушка натерла стекло до блеска. Все шесть серебряных ажурных стрелок не двигались, как и прежде.
Дернулась ручка входной двери.
– Тиса Лазаровна, вам нужна вода? – послышался звонкий бодрый голос.
Хозяйка комнаты сдвинула засов и впустила горничную с ведром.
– Я уже умылась, Уль. Но раз принесла, долей, будь добра.
Уля подставила к умывальнику табурет, залезла на него и вылила воду в чан, сверкнув белоснежными полными икрами. Толстая пшеничная коса горничной сегодня оплетала лоб и опускалась до округлых ягодиц.
– Красиво волосы уложила, – похвалила Тиса.
– Мне и самой нравится. – Уля спустилась