Тогда мне казалось, что детство у меня было обыкновенное. Только спустя годы я понял, насколько сильно на нас повлияло то, что мы оказались меж двух враждующих культур. В Нови-Саде венгры отказывались учить сербский, сербы – венгерский, и только мы – евреи – одинаково легко говорили на обоих языках. Учитель физкультуры был венгр, естественные науки вели сербы, директор – еврей. Дома говорили на венгерском, но лидером молодежного движения «Сокол», к которому я принадлежал, был принц Петер, наследник сербского престола, и на каждом собрании мы пели национальный гимн Сербии «Боже правде».
Я всегда терпеть не мог известного лингвиста Ноама Хомски (на мой взгляд, яркий пример еврея-антисемита!), но вынужден согласиться с его теорией «универсальной грамматики», согласно которой язык и познание влияют друг на друга. Со временем моя раздвоенность усугубилась. Во втором классе один из учителей вернул мне работу, на которой написал одно слово: «Определись!» Незаметно для себя всю правую страницу я написал кириллицей (на сербском), а левую – латиницей (на венгерском).
В шесть-семь лет политика стала проникать в мою жизнь. Я читал все газеты, слушал радио, участвовал во всех застольных тревожных беседах. Над Европой нависла угроза войны. В декабре 1937 года, в день моего шестилетия, отец опубликовал в своей газете стихотворение, написанное в мою честь. Оно называется «Мой маленький сын». Вот его последние строки:
Запомни, сын: никогда
не подставляй им спину под плеть,
потому что грош цена что слезам, что смеху:
если враг пошел на тебя, сожми кулаки и крепись,
пока не сквитаешься с ним, удар за удар,
без оглядки на правила и законы,
просто –
не подставляй им спину под плеть!
За всю свою политическую карьеру я почти не пользовался дурацкими привилегиями, которых так жаждет большинство политиков. За одним исключением: в 2003 году, будучи заместителем премьер-министра Израиля, я посетил Нови-Сад. Впервые в жизни потребовал – и получил (!) – лимузин и официальный эскорт – двух полицейских мотоциклистов с мигающими фарами и ревущими сиренами. Я хотел, чтобы все видели и знали, что я не подставил свою спину.
Глава 6
Однажды солнечным воскресным утром, в мою бытность корреспондентом газеты «Маарив» в Лондоне, я отправился в Гайд-парк, установил там плакат, на котором большими буквами написал «Тахометрическая экономика», забрался на табурет и произнес пламенную речь о преимуществах экономической системы, которой отродясь не существовало. Как и следовало ожидать, вокруг меня собрались любопытные, и некоторые принялись спорить со мной. Я продолжал попытки убедить их в преимуществах моей революционной теории и через некоторое время оказался окруженным несколькими десятками британцев и туристов, которые оживленно спорили между собой, обсуждая достоинства и недостатки