Лаки поклялся себе, что если поможет Юле, то больше ни за что, никогда не выпьет ни капли спиртного. Он с затаенной надеждой еще раз набрал неизвестный номер – «аппарат абонента выключен».
Когда опомнился, еда уже остыла, а за окном стемнело. Ресторан наполнился парочками и компаниями – Лаки будто выпал в общую реальность из своей, замкнутой на одном событии, злобно зыркнул на монобрового музыканта, садящегося за синтезатор. Поднялся и побрел к выходу. Возле двери вспомнил, что не оплатил заказ, нашел взглядом официанта, но тот не заинтересовался посетителем, решившим сбежать – значит, Брют обо всем позаботился.
Лаки смутно помнил, как доехал до своего дома и припарковался. Переступив порог квартиры, и зайдя в комнату, увидел, что на полу валяется пустая бутылка портвейна. Он схватил ее и с размаху бросил о стену – брызнули в стороны и осыпали пол осколки стекла вперемешку с белой крошкой гипсокартона. Лаки открыл бар и прикончил недопитую бутылку рома, затем – новенькую вискаря. Мир перед его глазами то вспыхивал, то гаснул…
Резкий дверной звонок вырвал Лаки из алкогольной прострации. Оглядевшись, он понял, что сидит на полу, у изножья кровати. В стенах – воронки как после обстрела, зеркало на шкафе-купе разбито, Юлин фикус валяется под окном, с поломанными стеблями и оторванными листьями вперемешку с землей из вазона… Проходя мимо зеркала в прихожей, Лаки отметил, что похож на восставшего мертвеца: глаза красные, на щеке запекшаяся кровь, в волосах – белая крошка. Кранты ремонту, ну и хрен с ним!
За дверью мялся пухлый, розовощекий парень в очочках, типичный «ботаник».
– У вас все в порядке? Вы так шумели, что я подумал…
– Спасибо за заботу, – осклабился Лаки. – Я никого не убил, просто после ссоры с девушкой немного разнес квартиру.
Толстячок хихикнул, протянул руку:
– Сочувствую. Моя бывшая сделала так же: разнесла квартиру. Меня зовут Саша, если тебе грустно и не с кем выпить, то можно ко мне.
– Я зол и не расположен к беседе, – не ответив на рукопожатие, рявкнул Лаки, но увидев, как сосед побледнел и попятился, смягчился: – Может, в следующий раз!
– Тьфу ты, псих! – парень развернулся, чтобы уйти, но Лаки выскочил на лестничную клетку и заорал:
– Страшно, да?! Правильно, бойся!
Очкарик юркнул в соседнюю квартиру и захлопнул дверь, а Лаки со всей дури ударил кулаком о стену и не почувствовал боли.
Вернувшись к себе, он погладил вынырнувшую из кухни Дымку, взял ее на руки и сказал:
– И куда тебя девать? Ты ж помрешь, когда я в Зону уйду. А если не вернусь?
О том, что и Юля может не вернуться, он старался не думать. Если Брют пообещал, значит, так и будет, он не кидала. Будь честен с собой, Лаки: ты знал, с кем связывался? Знал. Знал, что зэки бывшими не бывают? Знал, как и то, что они живут по своим «понятиям» и обижаются, когда кто-то их законы игнорирует.
Он рухнул на