Четвертый секрет: сделайте так, чтобы человек был максимально несчастен – потому что несчастный человек сбит с толку, лишен самоуважения, несчастный человек осуждает себя; ему кажется, что он в чем-то виноват. У несчастного человека нет опоры; его можно толкать туда-сюда, его очень легко заставить плыть по течению. И несчастный человек всегда готов подчиниться, выполнить приказ, потому что считает так: «Сам по себе я всего лишь несчастный человек. Может, кто-нибудь другой сможет сделать мою жизнь лучше?» Он – готовая жертва.
И пятый секрет: разобщайте людей как можно сильнее, тогда они не смогут объединиться ради какой-то цели, которую священник и политик не одобряют. Держите людей порознь, не позволяйте им слишком сильно сближаться. Когда люди разделены, одиноки, разобщены, они не могут объединиться. И есть тысяча и один способ держать их порознь. Например, если вы идете за руку с мужчиной – вы мужчина, держите другого мужчину за руку, вы вместе идете по дороге и поете, – вы будете чувствовать себя виноватыми, ведь другие будут на вас смотреть и думать: «Они что, геи?» Нельзя, чтобы двое мужчин были счастливы вместе. Нельзя, чтобы они держались за руки, нельзя, чтобы они обнимались – так их принимают за гомосексуалистов и осуждают. Возникает страх. Если ваш друг берет вас за руку, вы начинаете озираться: а вдруг кто-нибудь увидит? И вы поскорее выдергиваете руку. Ваши рукопожатия так торопливы – вы никогда не замечали? Вы просто прикасаетесь к чужой руке, пожимаете ее – и все. Вы не держитесь за руки, не обнимаетесь. Вам страшно.
Вспомните: вас когда-нибудь обнимал отец? А мать хоть раз обнимала вас, когда вы уже достигли половой зрелости? Почему этого не было? Людям внушили страх. Молодой парень обнимается с матерью? Может быть, между ними возникнет секс или что-нибудь еще, какая-нибудь фантазия? Людям внушили страх: отец и сын, отец и дочь – нельзя, брат и сестра – нельзя, брат и брат – нельзя! Людей держат в отдельных боксах с толстыми стенами. Всех рассортировали, создали тысячу и одну преграду. Да, в конце концов, после двадцати пяти лет такой дрессировки вам позволяют заниматься любовью с женой. Но к этому времени вы уже слишком хорошо выдрессированы, и оказывается, вы не знаете, что делать. Как любить? Языку любви вы не научились.
Это как если бы человеку не разрешали двадцать пять лет говорить. Только послушайте: двадцать пять лет ему не разрешалось произносить ни слова, а тут его выводят на сцену и просят: «Прочитай-ка нам лекцию». Что произойдет? Он будет то и дело запинаться! Он может потерять сознание, умереть… Двадцать пять лет тишины – и вдруг от него требуют читать лекцию. Именно так и происходит: двадцать пять лет антилюбви,