большую депутацию и отправить ее с листом к польскому королю Яну Собескому. Кошевой атаман Гусак, человек с задатками сильной воли и с несомненными административно-полководческими дарованиями, своими поступками и смелостью несколько напоминавший знаменитого кошевого Ивана Сирка
[134], но человек еще молодой и малоопытный, хотя и был против такого решения войска, но под конец должен был уступить народной воле и принять решение рады о посылке письма к королю. В составленном по этому поводу письме запорожцы объявляли королю, что Москва нарушает их вольности, что она хочет сделать их рабами царей и бояр, и потому просили королевское величество о том, чтобы он «привел их под свою державу», за что обещали верно служить ему, как служили их деды и отцы прежним королям. «Пусть святой дух осветит сердца вельможностей ваших, – писали запорожцы польскому гетману, – и даст вам здравый совет, а наше желание таково, чтобы оба народа, польский и малороссийский, соединились в одно». Посланцами от низового войска к королю были куренные атаманы – Незамайковского куреня Процик Лазука и Кисляковского куреня Забияка с двумястами человек рядовых казаков. Они снабжены были от кошевого атамана проезжим листом и особым к коронному гетману, с просьбой о покровительстве запорожскому войску, письмом
[135]. В числе последних находился и бывший стрелец Ивашка Григорьев, раньше того ушедший из Новобогородицка в Сечь «для гулянья». Находясь несколько времени в Запорожье, Ивашка Григорьев слыхал от многих казаков, что войско запорожское склоняется к польскому королю потому, что недовольно жалованьем, присылаемым ему от московских царей: по 10 алтын да по 2 локтя сукна на человека в год, а от короля-де польского они чают себе большей платы
[136]. Но эта жалоба, если она и высказывалась, очевидно, шла из среды маломыслящих людей, живших лишь интересами дня и вовсе не заглядывавших в грядущие времена. И точно, в данном случае выдвигался вопрос чрезвычайной для запорожцев важности, который далеко не всем из них мог вместиться в голову: требовалось спасти вольности от притязаний Москвы, которая с огромными силами уже пробиралась в Крым и если на первый раз не взяла его, то зато побывала в самом сердце Запорожья, открыла все казацкие нетри, построила на заветной всем казакам реке Самаре городки Новобогородицкий и Новосергиевский.
О сношении запорожцев с польским королем гетман Мазепа узнал от самого же запорожского посланца Процика Лазуки. Процик Лазука, посланный с тайным наказом от кошевого атамана и войскового писаря в Варшаву на сейм еще в декабре месяце, в «Пилиповский» (Филиппов) пост, не только не оправдал возложенного на него доверия, но даже раскрыл все планы кошевого и самого короля сперва одному своему приятелю Федору Ельцу и потом через него самому гетману Мазепе. Федор Елец, казак Киевского полка, с дозволения своего полковника, ездил «в польскую сторону с торговыми вещами» и пробрался в самую Варшаву. В Варшаве он увидел давнишнего своего знакомого
