Конал подал знак Ларине, подзывая друида поближе.
– Дейрдре, – начал принц, – ты единственная любовь моей жизни, и ты носишь под сердцем моего сына. Если ты любишь меня так, как я люблю тебя, то не горюй, когда я отправлюсь в дальний путь. И если ты любишь меня, то помни еще одно: Финбар, которого я убил, был моим лучшим другом. Однако Ларине для меня больше чем друг. Я должен покинуть тебя, потому что такова воля богов. Но позволь Ларине всегда быть твоим другом и защитником, и с тобой никогда ничего не случится.
С этими словами Конал поцеловал Дейрдре, повернулся и ушел, оставив ее с друидом.
И тогда Ларине объяснил ей, что должно произойти.
Приближался рассвет. Боялся ли он? Наверное, нет.
В детстве канун Самайна всегда казался ему магическим, но опасным временем. Люди оставляли еду для пришедших из другого мира духов, однако предусмотрительно разжигали костры, чтобы мрачные гости не слишком задержались. Когда Конал был маленьким, его мать в эту ночь всегда укладывала его рядом с собой. А после длинной ночи начинали отбирать скот: коров, свиней и овец, предназначенных для зимнего забоя. Коналу всегда было немного грустно слышать мычание коров, которых вели к загону, где их ждали скотники с ножами. Другие мальчишки с веселым восторгом глазели, как валили и связывали свиней и как те визжали и выворачивались, когда веревки стягивались на их ногах. Потом мужчины подвешивали свиней за задние ноги на деревьях и перерезали горло, визг становился еще громче, и алая кровь расплескивалась вокруг. Коналу никогда не нравилась эта резня, пусть она и была необходима, и его утешало лишь то, что все это происходило с благословения друидов.
Став постарше, в канун Самайна Конал ускользал из дому и сидел где-нибудь в одиночестве. Всю ночь он наблюдал за смутными тенями и прислушивался к тихим шагам посетивших их духов, когда они проникали в дома или шелестели осенней листвой на деревьях. Одного духа он особенно ждал. В детстве Конал твердо верил, что его героический отец обязательно придет навестить его. Снова и снова он рисовал себе образ отца, о котором рассказывала мать. Высокого, голубоглазого, с длинными усами. Он непременно придет к нему. Но отец так и не появился. Однажды, когда Коналу было четырнадцать, перед самым наступлением Самайна он вдруг ощутил рядом странное тепло, словно кто-то стоял совсем близко. И Конал не сомневался, что то и был отец, ведь мальчику так хотелось в это поверить.
Однако нынешняя ночь была совсем иной. Хорошо, что Ларине остался с ним. Конал просил, чтобы именно Ларине провел его через испытание, и ему было даровано такое разрешение. Они сидели рядом, разговаривали, немного молились, начитывали священные тексты. Потом, ближе к полуночи, Ларине ненадолго оставил принца одного.
Пытаясь сосредоточиться на том, что ему предстояло, Конал совсем забыл о духах, которые в эту ночь выходят за границы своего мира. Он сидел один в доме друида в темноте и не знал, приснилось ему это или случилось наяву, только