Через несколько дней настало время новой перекочевки. Айгуль, разбирая юрту и упаковывая вещи, думала: «Хорошо, что все заняты, и никто не спрашивает у меня, почему я молчу». Как обычно, всё сделали быстро и ладно. Во время движения каравана молодежь веселилась, пели песни. К ней несколько раз подъезжали на конях девушки с просьбой, чтобы она пела, ведь у нее был самый лучший голос. Однако Айгуль, сославшись на плохое самочувствие, старалась остаться наедине со своими думами, звучащей в голове, как она стала понимать, прощальной мелодией, что были для нее важнее и интереснее всего остального.
Несмотря на тяжесть ситуации, она, вспоминая их близость, винила во всем только себя. Вновь и вновь, уже в который раз она вспоминала о вспышке их любви, и каждый раз ее охватывало прежнее волнение.
«Получается, что после той ночи он остался холодным, а я оказалась опаленной? Однако зачем обманывать себя? Людвиг с его благородством, утонченной воспитанностью никогда бы не посмел тронуть меня, если бы не почувствовал желание с моей стороны», – размышляла Айгуль. «Он уехал, не попрощавшись со мной, значит, к сожалению, он вовсе не любил меня… – с горечью думала она. – Что же делать?! Видно, так устроен мир: кто любит, тот и должен нести огонек прошлой близости и брать на себя ответственность. Ах, если бы у меня родилось дитя от него, его часть, что согреет меня и свяжет с Людвигом навсегда!»
Такое желание молодой девушки было очень необычным для того времени. Ведь в старину такую девушку могли подвергнуть самым страшным наказаниям. Однако чувство Айгуль было настолько глубоким и необъятным, что ее сознание отвергало все, что могло противоречить ее мечте.
Когда прибыли и обустроились на новом месте, жизнь потекла в своем обычном русле и темпе. Айгуль с сестренками под руководством матери сушила на зиму молочные продукты, валяла войлочные ковры, ткала разноцветные паласы, вышивала настенные ковры, занималась привычным для летнего сезона делом. Она заметила, что практически не замечает внешнего шума. Ей казалось, что все вокруг стало безмолвным, настолько глубоко Айгуль ушла в свой мир, в котором звучали лишь голос любимого и его мелодия.
Прошел уже месяц, как она не видела Людвига, но вспоминала его ежедневно, пребывая в постоянном молчании. В один из дней, когда она стала дубить овчину, вдруг от запаха кислого молока айран ее затошнило, и она вспомнила, что накануне у нее появилась тошнота и от запаха вареного мяса. Айгуль поняла, что беременна. Хотя она сама и желала этого, прося Всевышнего об этом, тем не менее, вначале Айгуль испытала страх, смятение, отчаяние, перешедшие в тихую радость. Однако она никому не стала говорить, включая мать, боясь, что ее могут заставить прервать беременность, что иногда происходило в аулах.
В один из дней она случайно обнаружила в шкатулке матери хорошо знакомый ей перстень Людвига. Она