– И не говори! – притворно вздохнула Нюра.– Кашу пшенную будешь?
– Буду,– он выбрался из таза и натянул спасительные штаны. После всех треволнений и вправду захотелось есть.– А родители твои где?
– Сватать меня никак собрался? – ушла от ответа Нюра.
– Мала ты еще для сватания. Просто хотел присоветовать им пороть тебя почаще, чтобы ума-разума набралась. Государыня-розга для некоторых несносных дев наилучший учитель.
– Ой, да ладно тебе, мне уже пятнадцать.
Поставив на стол пару глубоких тарелок да миску с малосольными огурцами, Нюра сжалилась наконец над ошалевшим Степаном и натянула-таки на себя короткий бежевый топик. Чтож, и на том спасибо.
– Ах, ну да, ты же «выкидыш»! То-то я смотрю – такой дикий.
– И что? – не понял Степан?
– А то, что я, можно сказать, уже в старых девах засиделась. В нашем мире замуж выходят начиная с четырнадцати лет.
– Ничего себе!
– А чему тут удивляться? Не успеешь замуж выйти да ребенка родить, как глядишь, а мужа твоего уже в армию забрали. Хорошо если вернется. А если нет?
Вот теперь Степану стало ясно каким образом Советская Империя Рейха умудрилась выстоять на ногах, окруженная со всех сторон многочисленными враждебными племенами. И дело здесь было не только в технократическом преимуществе Империи перед полудикими сиртями. Просто в этом климате девушки созревали рано, рано выходили замуж и рожали детей, тем самым нормализуя демографическую обстановку, давая фронту все новых и новых солдат.
Как бы то ни было, а в голове все равно не укладывалось, что пятнадцатилетняя девчонка может быть полноценной женщиной. Чугунная была голова у Степана. Напичканная разнообразными морально-этическими нормами далекого, когда-то родного, но с каждым днем все более и более чуждого мира.
Горячая каша рассыпана по тарелкам. Появился на столе и хлеб: длинный калач с прожаристой хрустящей коркой. Они ломали его руками, обжигались пахнущей дымком пшенной кашей и молчали. Девушка временами чему-то улыбалась. Красиво улыбалась, светло. Она очень приглянулась Степану. С самого начала, еще у яблони. Он уже поневоле сравнивал ее с Катрин – и это пугало. По-настоящему.
– О чем задумался? – Нюра посмотрела на Степана так внимательно, словно надеялась заглянуть в самые потаенные уголки его души.
– Да так. Думаю, вот каким образом выстоять вечером перед строем. Мне сержанта должны дать.
– Понятно,– глаза ее внезапно погрустнели, остыли. Холодным северным ветром повеяло из них.– Группу поведешь значит на сиртей?
– Не сразу, но поведу,– не стал отнекиваться Степан.
– Не ходи! – Нюра бросила свою пшенную кашу, вскочила и быстро-быстро зашептала ему на ухо.– Не ходи. Убьют тебя там. Не ходи, ну пожалуйста, не ходи!!!
– Да что случилось то?
– Не