– Этот офис, – твердил отец, – сделал меня тем, кто я есть. – Он коротко, нежно обнял ее и добавил: – И тоже сделает тебя тем, кто ты есть, моя девочка.
Забавно, как воспоминания о простых объятиях отца могли вызвать слезы на глазах.
Френсис не могла вынести мысли о том, что эта история, все эти светлые чувства будут проданы тому, кто предложит больше. Даже если она получит неплохие комиссионные.
Если не помешать продаже, лучшее, что она сможет сделать, – убедить Чэдвика выкупить столько мебели, сколько возможно. Брат долго боролся за сохранение компании в семье. Он бы понял, что есть вещи, которые просто невозможно продать.
Но это не было планом «А».
Она постаралась забыть о нежности. В таких делах нежность – слишком большая роскошь, и, бог свидетель, она не может себе позволить такого.
Френсис остановилась посреди офиса и подождала, пока подойдет Логан. Не подумала грациозно усесться на один из гостевых стульев перед письменным столом, не раскинулась соблазнительно на пустом диванчике. Она даже не подумала растянуться на столе для совещаний. Нет, стояла в центре комнаты, словно правительница всего, что видела. И никто, даже временный генеральный директор, сложенный, как футбольный защитник, не мог бы убедить ее в обратном.
Френсис удивилась, когда он не захлопнул дверь, а всего лишь осторожно прикрыл.
«Голову выше, плечи распрямить», – напомнила она себе, пока ждала, какой следующий шаг он сделает. Она не выкажет ему милосердия и не будет ожидать от него пощады.
Она увидела, как он шагнул к столу для совещаний, где повесил на стул ее плащ. Френсис все время чувствовала его взгляд. Он, вне всякого сомнения, восхищался ее самообладанием, хотя просто мечтал свернуть ей шею.
Мужчин так легко сбить с толку.
Он из тех, кому нужно взять под контроль ситуацию. Теперь, когда зрители разбрелись, он чувствует моральную необходимость поставить ее на место.
Нельзя позволить ему почувствовать себя в своей тарелке. Вот и все. Так думала про себя Френсис.
И угадала. Он описал большой круг, не потрудившись скрыть тот факт, что оценивает ее лучшее платье, и направился к письменному столу. Она даже не поменяла позы, пока он не соизволил присесть. И только потом сунула руку в маленькую сумочку из изумрудно-зеленого шелка в тон платью, конечно, вынула зеркальце и помаду и, полностью игнорируя Логана, густо накрасила губы.
Действительно ли донесся едва слышный стон?
Она убрала помаду и зеркало и достала телефон. Логан открыл рот, пытаясь что-то сказать, но она перебила, сняв на телефон письменный стол. И его заодно.
Он наконец закрыл рот, снова открыл и спросил:
– Френсис Бомонт, вот как?
– Одна и единственная, – промурлыкала она, снимая крупным планом детали резьбы в углу стола. И если нужно будет