Вышел-то воевода следом, а коня княжьи отроки ему первому подвели. Подставили ладони, но Сергей взлетел в седло сам, не коснувшись высоко, по-степному, подтянутого стремени. И не медля послал коня к воротам. Те из младшей дружины, кому сегодня положено сопровождать воеводу, догонят, не замешкаются.
Так и вышло. Едва выехал Сергей за ворота, как двое верховых тут же обошли его и порысили вниз, опережая на десяток шагов. Двое спереди, двое сзади. Не для охраны. Это, вон, Свенельду-князю от татей да кровников беречься приходится, а воеводу Серегея его слава охраняет. На него даже нурман-берсерк не рискнет напасть: всем ведомо, что берсерков да ульфхеднаров[4] гигант-воевода одним ударом кулака в Валхаллу катапультирует. А еще (то в Киеве тоже всем ведомо) на подворье у воеводы два страшных ведуна живут: варяг да парс. Варяг, говорят, каждое утро глаза живой кровью умывает, а парс еще страшнее – огнем. Так что отроки при воеводе – для почета. И чтоб всякие-якие у воеводина коня под ногами не путались. Чтоб встречные-поперечные загодя вжимались в тыны и заборы, снизу взирая на всадника в алом, отороченном лучшими соболями плаще, но с непокрытой, в отличие от многих важных бояр, светловолосой головой.
Убирались и вжимались, куда денешься. Но не злобились. В Киеве, что на Горе, что в Подоле, Духарева любили. Во-первых, известно было, что воевода Серегей никому зазря худого не сделает, нурманам всяким укорот даст; во-вторых, жена у него хоть и булгарка-христианка, зато лекарка. Пусть строга, а не жадна: многим в беде помогла. Но самое главное, воевода Серегей – герой. А героев в Киеве любили.
А у самого славного воеводы мысли были не очень приятные. После сегодняшнего инцидента княгиня на него явно обижена. А князь… Князь и впрямь еще слишком молод. Вот остались они сейчас с матерью вдвоем и до чего договорятся – неизвестно. Княгиня – та еще лиса. Мужем своим вертела, как хотела, хоть тот был намного старше и по жизни весьма искушен. А князь-воевода Свенельд хоть и самостоятелен без меры, а, считай, уже лет десять как ни одного важного решения не примет, с княгиней не посоветовавшись. А земли свои приращивает да обустраивает по Ольгиному образцу. Если смотреть правде в глаза: Киевом и землями его обширными правила и правит княгиня. К ней сходятся все нити управления. К ней свозят оброки. На обустроенных ею поземельно погостах[5] сидят ее тиуны да посадники. А для великого князя те же посадники, чтоб не скучал, ловища устраивают. Ведомо, что любит Святослав охотиться куда более, чем суд-расправу чинить, а уж тем более разбирать, кто сколько в княжью казну недодал и почему. Вот голову смахнуть неплательщику он может, это да. А что работник без головы – это уже не доход, а расход, князю понять трудно: молод он да горяч. Духарев и сам видел, что землеправитель из Святослава пока не очень. И склонности к этому делу у князя не было никакой. На уме одни битвы да ловитвы…
Духареву вспомнилось, как они прошлым летом поохотились в Тмутаракани. Славно поохотились,