В поезде был вагон-ресторан, там мы завтракали, обедали и ужинали бесплатно. Проехали Минск, ехали по западной Белоруссии, проехали Барановичи, Белосток, на станции… пересели в другой состав на узкую колею, в вагоны международного класса Латвийской ССР… В этих вагонах ехали прямо до Берлина. Пересаживались ночью, расположились удобно, но никто не спал. Приближалась граница с Германией. Вот минутная остановка на границе с нашей стороны, видимо, для соблюдения каких-то формальностей, затем поезд тронулся. Промелькнули зеленые околыши наших пограничников. Проплыла мимо окон изгородь из колючей проволоки, идущая откуда-то из темноты и упирающаяся в полотно железной дороги. По другую сторону другая страна, с другим политическим укладом и рано или поздно, но мы с ней должны драться, а сейчас это страна, с которой мы дружим, имеем договор о ненападении. Но это брак не по любви, а по расчету, как сказал докладчик «М». Пересекли границу поздно ночью, мы с Константином Алексеевичем не спали, видимо, не только мы, а все. Впервые переезжаю границу. Вдоль полотна железной дороги часто стоят германские солдаты. Через несколько минут езды остановка – пограничная станция с германской стороны. Вся платформа занята полицейскими. Стоят в центре и в строю по краям платформы, расхаживая взад и вперед. Поезд стоял минут 30, затем тронулись опять. Через 50-100 минут встречаются германские солдаты, охраняющие железнодорожные пути. Ложимся спать. Утром просыпаемся. Идет дождь. В окно видны поля фермеров. В поле кое-где пашут на лошадях. Совсем нет тракторов. Видимо, трудно с горючим. Идет уборка свеклы. Часто встречаются пленные, видимо, французские солдаты, работающие группами на уборке полей под охраной немецких вооруженных солдат. Изредка попадаются не сжатые вовремя полоски и теперь, видимо уже брошенные. Подъезжаем к городу Франкфурт на Одере. Платформы опять очищены и все заполнены полицейскими и фашистами в черных костюмах со свастикой на левой руке. Скоро Берлин. Приготовил аппараты, упаковал остальное в чемоданы, наклеил на них бумажку со своей фамилией и оставил в вагоне. Привезут. Сам пробиваюсь на площадку, чтобы выйти первым и фотографировать. 11 чутра. 12 ноября. Поезд подошел на перрон, крытый со всех сторон, очень темно, почти нет возможности снимать моментально, делаю несколько снимков «ксеноном» 1,5 1/20. Затем выходят все на улицу, где выстроился почетный караул. Здесь уже снимаю 1/60 и 1/100 перед выходом на привокзальную площадь. Один из полицейских схватил за руку, тащит, толкает вперед, что-то бормоча по-немецки. Резко отдернул руку и грубо говорю: «Что вы делаете?»
Он меня, вероятно, понял, но, услышав русскую речь, отстал, щелкнул шпорами и погнался за другими фоторепортерами.
13