Я жива (Воспоминания о плене). Масуме Абад

в списках участников обеих программ. Дядя Сейед вместе с Хусейном Атеш-каде, Мехди Рафии[61], Али Джейрани с Мохаммадом Ислами-насабом и Мейманат Карими отправились в Исфахан, а я вместе с Али Асгаром Зарей, Хамидом Акбари, Азарнуш и Захрой Алмасиан поехали в лагерь Манзария в Тегеране. Я знала, что программа в этом лагере составлена с акцентом на самовоспитание и очищение, поэтому решила направиться именно туда. Моя мать очень обрадовалась тому, что я какое-то время буду находиться вне Абадана, не догадываясь о том, что этот лагерь является своего рода продолжением тех занятий и программ самопостроения, в которых ранее я принимала участие.

      Мое возвращение из лагеря совпало с рождением ребенка моего брата Карима, который жил в Тегеране. Мейсам появился на свет тридцать первого числа месяца шахривар (двадцать второго сентября), одновременно с вторжением Ирака в Иран. Мама не хотела, чтобы я возвращалась в Абадан, и просила меня остаться еще несколько дней в Тегеране для того, чтобы я присмотрела за женой Карима и маленьким Мейсамом. Потому что Саддам напал на нашу страну, и в Абадане шла война.

      Глава четвертая

      Война и плен

      Учебный 1980 год начался гулом бомбардировщиков «МиГ»[62]. С полетами иракских истребителей-бомбардировщиков в городе стали раздаваться звуки, которые невыносимо было слышать. Школьный звонок сливался воедино со звуками снарядов, рыхливших землю под ногами малолетних школьников. Владельцы магазинов в ужасе закрывали их и бежали домой, к своим семьям, но никто не знал, откуда раздаются эти наводящие ужас звуки. Некоторые говорили, что где-то произошел взрыв, другие, более осведомленные, говорили, что преодолен звуковой барьер[63]. Вместо песен, посвященных школе и началу учебного года, по радио передавали военный марш, сигнал боевой готовности и сирену воздушной тревоги. За короткий промежуток времени улицы города пропитались запахом смерти, повсюду раздавались стоны матерей, потерявших своих детей, крики напуганных детей и звуки непрерывно разрывавшихся мин. Беззащитные мирные люди стали мишенью для вражеских орудий.

      Приветственные слова по случаю начала учебного года, звучавшие по традиции из уст начальника Управления по делам образования, на этот раз сменились новостью о его мученической смерти. Господин Самад Салехи[64] и тридцать его коллег поздравили абаданских школьников с началом нового учебного года своей кровью. И стало так, что школьники вместо ручек взяли в руки оружие. Запах пороха заменил запах новых учебников, одежда басиджей (ополченцев) – школьную форму, окопы – школьные парты. Смерть на поле боя стала домашним заданием, учителя – командующими, а ученики и студенты – мучениками. Война застала всех врасплох – учителей, инженеров, докторов; стариков и молодежь, женщин и детей. Саддам обрушился на наши города, подобно кровожадному дракону-людоеду; как ядовитая ненасытная змея, он питался